Скрипка дьявола - Йозеф Гелинек

— В Барселоне.

Сальвадор принялся постукивать авторучкой по обрезу записной книжки. Это не был беспокойный жест взволнованного человека, а ритмическое, почти музыкальное, постукивание, позволившее итальянцу прийти к выводу, что инспектор воспрянул духом.

— То, что вы рассказываете, имеет смысл, — признал наконец инспектор, несколько секунд подумав над показаниями итальянца. — Я не большой специалист по исламскому терроризму, но знаю, что самый известный в Европе район вербовки террористов, приверженцев джихада, находится ныне в окрестностях Барселоны: Бадалона, Санта-Колома и Сант-Адриа. Каждый месяц от трех до пяти мусульман, проживающих в этом треугольнике, едут в Ирак или Афганистан, чтобы пройти там курс подготовки террориста.

— Возможно ли, чтобы решение Ани записать там диск совместно с мусульманскими музыкантами вызвало гнев салафитов?

— Да, очень вероятно. Ваш приятель-швед не объяснил вам, почему, по мнению этих фанатиков, музыка запретна?

— В их понимании музыка — харам, это слово мусульмане употребляют для обозначения всего запретного. Кажется, слово «гарем» того же корня, ведь это запретная зона, где живет хозяйка дома.

— Все-таки не понимаю, почему же музыка — харам?

— В Коране запрета нет. Уве Ларсон уверил меня, что ни в одном стихе этой священной книги нет выраженного запрета музыки. Проблема заключена в Сунне, то есть во всей устной традиции, относящейся к высказываниям и действиям пророка. Именно потому, что речь идет о своде неписаных правил, даже сами мусульмане не могут прийти к согласию относительно роли, которую должна играть музыка в их культуре. Но кажется, те, кто настроен против музыки, так неуступчивы, что запрещают все, вплоть до рингтона в мобильнике. Обоснованием служит то, что пение и в еще большей степени инструментальная музыка развлекают людей и мешают им сосредоточиться на поклонении Аллаху, тем самым побуждая к неповиновению, и потому должны быть запрещены. Этот взгляд — полная противоположность тому, что полагает Даниэль Баренбойм, с которым Ане вскоре должна была вместе работать. Для этого дирижера музыка — один из важнейших катализаторов сосуществования, потому что, позволяя нам выразить самих себя, она заставляет нас слушать других.

Инспектор попытался записать эти последние слова виолончелиста, но ручка совершенно отказывалась служить и только рвала бумагу. Видимо, пора было заканчивать допрос, тем более что Сальвадор считал уже полученную от итальянца информацию достаточной, чтобы расследование могло продвинуться вперед.

— Сеньор Рескальо, вы оказали мне неоценимую помощь, но, боюсь, придется снова побеспокоить вас, если понадобится прояснить некоторые моменты расследования.

Они обменялись рукопожатиями, но, прежде чем закрыть за инспектором дверь и приступить к репетиции, музыкант спросил:

— Сеньор Сальвадор, вы сказали, что Ане не мучили. Но разве ее смерть не была сопряжена со страданиями?

— Судебный врач уверил меня, что нет. Ваша невеста должна была потерять сознание, когда убийца пережал ей шею. Это говорит о том, что он знал свое дело.

— То есть?

— Симе-вадза. Это японское выражение, которое употребляется в дзюдо для обозначения различных видов удушения с использованием предплечья. Весьма вероятно, что убийца занимается боевыми искусствами, и это подтверждает предположение о том, что это исламский террорист, прошедший неплохую подготовку в лагерях «Аль-Каиды» или другой подобной организации. Вашу невесту убили не пережимая ей трахею руками еще и потому, что убивать таким способом очень трудно, у убийцы должны быть очень сильные руки. Для нападающего существует опасность, что жертва, защищаясь, как кошка, оставит на его теле царапины и ссадины. Но еще более опасно для преступника то, что в результате этого сопротивления под ногтями жертвы останутся частицы кожи, слюны или волос, что даст возможность криминалистам сразу же определить группу крови и ДНК убийцы.

— Но если она умерла не от нехватки воздуха, то отчего?

Неожиданным движением руки инспектор Мануэль Сальвадор захватил шею итальянца — достаточно крепко, так что тот не мог освободиться, но не так сильно, чтобы причинить ему вред. Хотя Рескальо такое непосредственное доказательство показалось неуместным, он посчитал, что лучше не сопротивляться и не протестовать, а ждать, пока полицейский закончит свое объяснение.

— Мой локтевой сгиб находится напротив вашей гортани. Даже не сжимая его изо всех сил, я могу таким образом прервать доступ воздуха в ваши легкие. В то же время мое предплечье нажимает на шейную артерию, и этот нажим может спровоцировать аноксию в клетках головного мозга. Другими словами, вы потеряете сознание в считаные секунды, поскольку кровь не будет поступать в мозг, и, если я продолжу нажимать, вскоре умрете по той же причине. Чтобы быстро задушить кого-то, важна не гортань и не трахея, а сонная артерия, и убийца вашей невесты это знал. Любой полицейский тоже знает, как лишить возможности сопротивляться какого-нибудь скандалиста, которого не удается призвать к порядку методами, ну, скажем, менее действенными.

Рескальо ощутил приступ тошноты, но не из-за того, что полицейский сильно сдавил его, это был пустяк, его раздражал отвратительный запах дешевого одеколона, исходивший от кожи полицейского, — нос виолончелиста был прижат к щеке Сальвадора, — а еще вонь никотина, которым пропах рукав его плаща.

Явно обескураженный тем, что такая наглядная демонстрация не вызвала восторга у виолончелиста, Сальвадор освободил шею собеседника и сказал извиняющимся тоном:

— Надеюсь, вы на меня не в обиде. Я только хотел дать вам ясно понять: мы убеждены, что последние минуты жизни вашей невесты не были так ужасны, как могли бы, если бы ее убийца был менее опытен. Ну а все остальное в этом деле — пока сплошная неизвестность. Начать хотя бы с вопроса, ответ на который стоит два миллиона евро: где скрипка?

Париж, день спустя

Арсен Люпо решил прогуляться по бульвару Сен-Жермен по случаю хорошей новости: можно было ехать в Мадрид читать лекцию на этой неделе. Из-за внезапной болезни один из лекторов Кружка любителей изящных искусств в последний момент отказался приехать, а Арсен был готов в назначенный день прочитать свою давно подготовленную лекцию. Лекция Люпо в сопровождении музыки и слайдов Power Point[8]называлась «Скрипка, блеск и нищета» и всегда пользовалась огромным успехом, где бы он ее ни читал, поскольку содержала не сухие даты и сведения по истории инструмента, а интересный обзор его эволюции. Люпо рассказывал своим слушателям, что скрипкой, как и испанской гитарой в Испании, пренебрегали, она считалась инструментом для трактира, и даже Монтеверди не воспользовался ею для сопровождения вокальных партий в своей опере «Орфей»; ее отвергали и недооценивали великие композиторы той эпохи, предпочитавшие лютню или виолу да гамба для воплощения своих музыкальных замыслов. Люпо отводил время и для проникновенных рассказов об известных скрипачах, которые не были профессионалами: о людях реальных, таких как Альберт Эйнштейн, — Люпо утверждал, что, если бы физик не играл на скрипке, он, возможно, никогда бы не создал теорию относительности, — или придуманных воображением писателя, как Шерлок Холмс, который искал вдохновения для разгадки особо запутанных преступлений, терзая струны своего инструмента.