Хатшепсут. Дочь Солнца - Элоиза Джарвис Мак-Гроу

— Я знаю, знаю! — Она раздражённо отвернулась. — Ну а что вы скажете о царевне, лишённой того, чем может свободно наслаждаться последняя рабыня? Ни одно прикосновение брата не сможет породить этот трепет, эту слабость...

Она умолкла. Фараон, насупив брови, с подозрением глядел на её профиль.

— Ты противоречишь сама себе, — проворчал он. — Очень странно! Только что ты стремилась стать царевичем, а в следующий миг начала мечтать о женской любви. Слабость, трепет — что ты можешь знать об этом, ты, не знающая прикосновения мужчины? Да, пора выдавать тебя замуж, — продолжал он, обращаясь скорее к себе, чем к дочери. Хатшепсут протестующе отвернулась, и он хохотнул. — Да, теперь понятно, что заботит тебя — не я и не то, что я нуждаюсь в сыне, не престолонаследие в Египте, а брак с Ненни. Придётся тебе признать это.

— Да, это тоже.

— И в значительной степени.

Она приоткрыла было рот, затем сжала губы и внезапно закрыла лицо руками.

— Да, я не хочу замуж за Ненни, пожалуйста, не выдавай меня за него... — Рыдания заглушили слова царевны.

Тутмос глубоко вздохнул, взял её за руку и мягко усадил на скамью рядом с собой. Подождав, пока дочь немного успокоится, он сказал:

— Шесу, у меня нет выбора, и ты знаешь это. — Он посмотрел ей в глаза — Несколько минут назад ты пообещала, что охотно согласишься на это.

Она кивнула, ореол лунного света, озарявший её чёрные волосы, заколебался.

— Ты подтверждаешь своё обещание?

— Да.

— Моя Шесу, я должен это сделать, даже против своей воли. Я и так слишком долго это откладывал... но по своим собственным соображениям, а не потому, что ты хотела остаться девственницей. Даже сегодня утром в саду тебя беспокоил не брак с братом, а всего-навсего ибис. И вдруг к вечеру...

— Да, сегодня вечером у меня всё перепуталось. И мои мысли совсем не такие ясные и точные, какими они были в саду. Тогда у меня было лишь одно желание.

— И вдруг где-то между утром и вечером неожиданно появилось другое? В этом я и хочу разобраться.

— Ну не надо, не спрашивайте меня! — Она опять зарыдала. — Я сама не знаю, откуда это взялось. Ведь рано или поздно это случается со всеми девушками, не так ли? Какой смысл говорить о том, что никогда не сбудется... - Голос Хатшепсут прервался. Она поднялась и продолжила: — Не волнуйтесь. Я исполню свой долг, но всё же помните, о чём я вас просила.

— Я тоже просил, — пробормотал фараон. Она стояла рядом с тёмным бассейном, маленькая и одинокая. Отец попытался успокоить её. — Пожалуйста, не принимай опрометчивых решений. Может быть, мне удастся что-то изменить.

Она резко обернулась и взглянула ему в глаза. «Я сказал слишком много, — подумал он. — Надо было попридержать язык. Клянусь всеми богами, сегодня у меня язык без костей!»

— Хеб-Сед, — продолжал он, пытаясь сохранить спокойствие в голосе, — даст нам время разобраться. Мы знаем, что какое-то время я ещё пробуду фараоном.

— Да, мы знаем, — охотно согласилась Хатшепсут.

Теперь на её лице отразилась надежда; он не видел и следа сомнения. «Она верит в это, — подумал он. — Единственная, кроме меня, верит! Тогда я скажу ей...»

Он быстро отвернулся, чтобы не рисковать. Ему не хотелось видеть, как омрачится любимое лицо.

— Мы посмотрим, мы ещё посмотрим, — торопливо бормотал он. — Иди, дочь моя, я устал.

— Да охранит Нут ваш сон, — прошептала она. Фараон услышал торопливые шаги по дорожке; мгновением позже стукнула дверь. Он посидел немного в раздумье. Затем осторожно, опираясь на скамью, поднялся и постоял, собираясь с силами. В ногах чувствовалась усталость, но стоял он достаточно твёрдо. Очень медленно он прошёл через сад в спальню, залитую золотистым светом, где в алькове стояло его ложе. Там в нише стены стояла маленькая золотая фигурка бога Амона, сверкавшая в свете медной лампы. Пропорции тела бога были совершенны, он стоял выпрямившись, расправив плечи, одна нога точно перед другой, руки опущены по бокам. Церемониальная борода[56]божества ниспадала кольцами от подбородка, сразу над золотыми бровями возвышалась прямая корона, увенчанная двумя широкими длинными перьями.

Тутмос преклонил колени на маленькой скамеечке перед нишей и пристально вгляделся в бесстрастный сверкающий лик. Изваянные скульптором черты в пляшущем свете были строгими, обсидиановые глаза смотрели в бесконечность.

— Я верю, — прошептал Тутмос.

Выражение золотого лица не изменилось. Собственные слова эхом отдались в ушах Тутмоса. Даже ему самому они показались слабыми и неуверенными. Фараон откашлялся.

— Я верю! — произнёс он, повысив голос.

Бог невозмутимо глядел перед собой. Тутмос поспешно бросил шарик ладана в медный светильник и встал, повернувшись спиной к облачку окутавшего статую благовонного дыма.

Он протянул руку к маленькому гонгу, стоявшему на столике близ его ложа, и совсем было ударил в него, чтобы вызвать рабов, как заметил на краю стола, вне освещённого круга, какой-то предмет. Нахмурившись, он поднёс лампу ближе. Это был небольшой, похожий на гроб деревянный ящик без крышки, в котором лежало грубое глиняное изваяние человека Вдоль фигурки от головы до ног торчали мелкие побеги проросшего гороха.

Он сразу узнал фигурку. Это был образ Осириса, из тех, которые простонародье делает к его празднику. Эти фигурки символизировали вечный круговорот жизни. В это время года Египет был полон такими. В каждой лачуге пробивались зелёные побеги. Живой побег пробивается из захороненного зерна... Утомлённый мозг фараона пытался найти смысл события, понять, почему это изображение оказалось на его прикроватном столике, возвращался к сегодняшнему закату и к загадочным словам Яхмоса-из-Нехеба: «Есть ещё один, о ком вы не подумали и чьё имя тоже значит «мёртвый». Яхмос прислал этот маленький образ.

Что он хотел сказать?

Тутмос припомнил историю об Осирисе - историю, которую в Египте рассказывают детям прежде, чем они научатся ходить. В начале мира Осирис был царём и правил Чёрными Землями. В это время все люди и боги были богами — кроме одного — Сета[57], брата Осириса. Этот брат замыслил зло против Осириса, убил его, разрезал тело на четырнадцать кусков и бросил их в Нил, чтобы захватить египетский трон. Исида, сестра-жена Осириса, собрала куски и е помощью бога Анубиса[58]подготовила тело к погребению. Потом она превратилась в сокола и, летая над саркофагом мужа, зачала сына. Этот сын, Гор, достигнув зрелости, отомстил убийце отца, взял злодея Сета в плен и взошёл на трон Египта. В этот момент мёртвый Осирис навеки стал царём потустороннего мира.