Архивы Страшного суда - Игорь Ефимов

Следователь гребанул из воздуха воображаемого комара, прихлопнул другой ладонью, мечтательно растер.

— Или, скажем, та евреечка, что во Владимира Ильича стреляла. Кабы она не бросилась бежать, может, в панике, да в суматохе, да опыта еще не было, — и не поймали бы ее. Есть теперь, правда, лжеисторики, статейки пописывают, что вовсе и не она стреляла, что доказательств не было, что поймали ее далеко от места, а пистолета и вовсе не нашли. Да уж нас-то не обманешь. Ведь это даже пес, совсем молодой и необученный, инстинктом знает: кто бежит — того хватай, кусай, рви.

Следователь отъехал в кресле от стола, свесил набок лысеющую голову, всмотрелся прищуренным глазом.

— Я это все к тому говорю, уважаемая Лейда Игнатьевна, что очень уж вы от нас бегаете. Поначалу мы и не думали о вас ничего плохого. Наоборот, защитить хотели. Ведь если враги нашим ученым интересуются, мы должны быть тут как тут. На то мы и ЧК, чтобы быть начеку, хе-хе. Должны установить наблюдение, проверить. Это у нас как закон. А вы что на это? Устроили настоящий детектив — с переодеваниями, с исчезновениями, с прятанием, с гонками на такси, с какими-то шифрованными разговорами по телефону. Нехорошо. Тут уж мы поневоле заинтересовались: что она так прячет? Женщина ведь хорошая — мать двоих детей, работает много. Может, запуталась слегка, может, ее уже шантажируют какие-нибудь темные отщепенческие силы. Решили вот вызвать вас, поговорить начистоту.

— И для этого послали специального громилу — напугать меня ночью в парадном до полусмерти?

— Да чем же Ян вас напугал? Он у нас самый мягкий, самый человечный. Курсы по гуманному обращению в Швеции кончал. Только для особо деликатных дел. Но ведь надо было нам убедиться, что повестка вам вручена. А то знаете, какие люди теперь бывают? Кто дверь не откроет, кто пошлет детей наврать, что дома нет, кто расписаться откажется. Народ очень разыгрался, работать с ним все труднее и труднее. Да и сами вы: повестка вам на второе февраля была, а вы что? Всеми правдами и неправдами до марта дотянули.

— Должна была лечь в больницу на обследование. У вас справка есть.

— Ну да, справка. Дружком вашим по мединституту подписанная. (Будет время — им тоже займемся.) Нет, много, много вы нам лишней работы задаете. Одними прятками подчиненным моим как нервы истрепали.

— Ни от кого я не прячусь.

— Ну да. А кто, например, с работы в такси уезжает (есть у нас люди повсюду, рассказывают), а домой непременно пешком приходит.

— Не хватит, знаете, денег до самого дому — вот и отпустишь машину квартала за два.

— А не для того, чтобы шофер с нами не встретился, не рассказал, где вы побывали.

— Если у вас всюду люди, они ведь вам и номер машины докладывают.

— А вы потом в городе машину смените — и концы в воду. Да еще и переоденетесь где-нибудь по дороге. Это-то зачем?

— Есть слабость, люблю наряжаться.

— Кокетство, Лейда Игнатьевна, вам же самой боком выходит. Глядите-ка: два мужа от вас уже убежали, да и новые женихи не спешат. А женщина вы эффектная, интересная. Почему бы такая неувязка?

— Слушайте, куда я попала? Это что — консультация по вопросам семьи и брака?

— Семьи, брака, жизни, смерти, любви, дружбы — нам все важно, мы все хотим знать о наших людях. Кстати, о дружбе: хорошо ли, что вы своему другу, мистеру Силлерсу, больше не пишете?

— Связь с иностранцем — больно надо. Да и нет интереса писать при вашем участии. Коллективное творчество. Как запорожцы — турецкому султану. Не для меня.

— А он вот вам все пишет.

— Я просила его перестать.

— Он упрямый. Правда, стал заклеивать «бешеным клеем». Страшный продукт. Весь конверт расползется, а место склейки цело. И знаете, о чем он пишет?

— Не интересно.

— Что очень хочет вас видеть. Так хочет, что собрался приехать.

Следователь подпустил в голос то лиричное мяуканье, которое на киноэкране должно было бы послужить сигналом к вступлению гобоев и скрипок.

Лейда молчала.

— Если вы думаете, что мы имеем что-нибудь против, то ошибаетесь. Мы всегда только против одного: тайн, секретов, изворачивания. Но когда честно, прямо, открыто, с нашего ведома — это то, что мы всячески поддерживаем. Это дружеские международные связи. Мы не только не возражаем, мы хотим, чтобы вы встретились с мистером Силлерсом.

— Тогда я тем более не хочу иметь с ним ничего общего.

— Ну хватит!!!

Могло ли быть, что в крышке стола у него была заделана специальная резонирующая площадка, чтобы удар ладонью по ней взрывался не только грохотом, но и кинжальной болью в барабанных перепонках? Или это все нервы?

Лейда, зажав уши ладонями и откинувшись в кресле, расширенными глазами смотрела, как следователь заносил руку второй раз.

— Вот так с вами всегда! По-человечески не понимаете! Наглеете тут же! «Я тем более не хочу». А в камеру не хочешь? Вот прямо сейчас же? Да головой к параше? Да вместе с наркоманкой двух метров ростом? С сексуальной маньячихой? Да у меня материала на тебя — гора! Ордер на арест — по всей форме. Только подписать! И никаких больше хлопот, никакой беготни за тобой, халдой длинноногой! Никаких пряток! Месяца три посидишь — все сама выложишь! В зубах принесешь! На четвереньках! А я тебе еще по заднице сапогом поддам, и ты мне спасибо скажешь! Поняла? Ясна тебе ситуация? Так что? В камеру или с иностранцем встречаться?

Лейда медленно протянула руку, подвинула к себе графин. Открыла, наклонила, направила тоненькую струйку в стакан. Долго пила. И все же голос прозвучал хрипло:

— Когда?

— Что когда?

— Когда он приезжает?

Следователь застыл на секунду, потом размягчил морщины, смахнул свирепую гримасу, вернул человечность и всепонимание.

— Ну вот. Вот видите, до чего вы меня довели. А зачем? Через два месяца он приезжает. Скоро уже. Обычная туристская поездка. Ленинград, Таллин, Рига Вильнюс. Мы дадим вам знать. И место для встречи подготовим, вам и беспокоиться не надо. Очень уютная квартирка, вам там будет удобнее поговорить обо всем. Вы напишите ему — мол, буду ждать и все такое. И чтобы без фокусов. Никаких внезапных отъездов в это время, никаких командировок…

Он еще долго давал ей инструкции и наставления, все больше размягчаясь, довольный успехом и произведенным эффектом, так что у нее было время унять дрожь, справиться с сердцебиением, и из кабинета она вышла почти спокойной.

Отдала постовому подписанный пропуск.

Села в троллейбус.

И тут примелькавшийся уже коротышка с усиками вошел следом, сел сзади и, наклонясь вперед и улыбаясь, зашептал ей в ухо:

— А я тебе, сука, попросту и от себя скажу. Мне и с тобой хлопот хватает, а если ты еще щенка своего будешь в наши игры впутывать, я церемониться не буду. Либо глаз ему выколю, либо нос отрежу заподлицо, так что и очки нацеплять будет не на что. И сам в милицию отведу — вот, мол, что хулиганы проклятые делают.