Следы на снегу - Георгий Брянцев

- Ну вот, - сказал Шелестов. - Ему было, видно, не до моего поручения. У него, наверное, нашлись более важные дела.

Глаза заместителя директора рудника глядели пусто, растерянно. Исчезновение Белолюбского сильно на него подействовало, а сейчас, установив, что комендант даже и не пытался обойти жилой поселок, Винокуров окончательно расстроился. Он стоял против майора Шелестова, не сводил с него испуганных глаз и подергивал свою жалкую бородку.

Шелестов смотрел на Винокурова, но как бы не видел его, и думал о своем. Его спокойно-внимательные глаза были сосредоточены, губы плотно сжаты.

- Кстати, - заговорил майор после долгого молчания, которое еще более смутило Винокурова. - У вас, надеюсь, имеется анкета на Белолюбского?

- А как же, - немного оживился заместитель директора. - Уж где-где, а на моем участке работы всегда полный порядок. В этом я могу поручиться. Еще не было случая...

- Принесите мне все, что у вас есть на Белолюбского, - прервал его Шелестов.

Винокуров быстро покинул кабинет и очень быстро возвратился. Он положил на стол перед майором тоненькую папочку, на которой чьей-то рукой было старательно выведено: "Белолюбский В. Я.".

- Садитесь, - сказал Шелестов Винокурову и открыл папку.

В ней он нашел всего три документа: обычную для всех анкету и собственноручно написанные Белолюбским биографию и заявление о предоставлении ему работы на руднике.

- Он у вас начал работать прямо с должности коменданта? - спросил Шелестов, перелистывая папку.

- Нет, нет. Я же вам говорил. Вначале он...

- Я отлично помню, о чем вы говорили, а потому и спрашиваю. Здесь-то это не нашло никакого отражения. Даже характеристики нет.

Винокуров развел руками, привстал немного и вновь опустился на прежнее место.

Шелестов начал знакомиться с биографией Белолюбского и пришел к выводу, что он человек грамотный. Во всяком случае, мысли свои Белолюбский излагал связно и грамматических ошибок не допускал. Лишь после внимательного изучения двух рукописных документов майор обнаружил в них кое-что, заслуживающее внимания. В биографии было сказано, что родился Белолюбский в 1898 году, а в анкете значилось, что он рождения 1901 года. По биографии его родиной являлся г. Благовещенск, а по анкете - г. Майкоп. Обнаружились и другие расхождения. Так, судя по анкете, можно было понять, что на Джугджуре Белолюбский работал шесть лет, а по биографии выходило всего четыре года. По первой он покинул Дальний Восток в тысяча девятьсот сорок четвертом году, а по второй - в сорок шестом. По первой - он владел профессией чертежника и копировальщика, а по второй - наборщика типографии.

Майор Шелестов взглянул на даты обоих документов и нашел, что биография написана более чем на год ранее анкеты.

"Темная личность. Авантюрист какой-то, - подумал Шелестов. - Сколько их еще находит приют, благодаря нашему ротозейству".

Он спросил Винокурова:

- Вы Джугджур запрашивали о нем?

- Не успели, - ответил тот и опять сделал попытку приподняться.

- За полтора года не успели?

Винокуров только развел руками. Глядя на его лицо, можно было подумать, что он готов расплакаться.

- А где его трудовая книжка?

- Он ее потерял.

- Потерял? - Шелестов поднял свои и без того высокие брови.

- Да, переходил весной реку вброд, и трудовая книжка у него размокла. Он мне ее показывал. Получилась какая-то каша.

- Значит, не потерял, а повредил?

- Да, правильнее будет так.

- А вы убеждены, что он вам показывал остатки именно своей трудовой книжки?

Винокуров вскинул плечи, смутился:

- Утверждать не берусь. Из того месива, что он мне показывал, трудно было что-либо узнать.

Шелестов побарабанил пальцами по столу, встал и подошел к окну. Проговорил он тихо, как бы самому себе:

- Вы старый коммунист, товарищ Винокуров. Ответственный работник заместитель директора рудника. Мне даже неудобно говорить вам, но я не могу не сказать. Я был о вас лучшего мнения. Я не предполагал, что вы ротозей.

Винокуров сидел, опустив голову, и нервно пощипывал бородку. Он даже и не думал возражать.

Шелестов продолжал стоять у окна, спиной к Винокурову.

- И вот теперь попробуйте ответить мне, кто же такой был комендант на самом деле? - продолжал майор. - Где он родился? Сколько ему лет? Откуда он к вам пришел? Какова его профессия? Почему, он, будучи по образованию или опыту работы чертежником или наборщиком, согласился вдруг стать комендантом поселка? Да и Белолюбский ли он? А вы, как я от вас слышал, собирались принимать его в партию.

Шелестов круто повернулся. Как это случается, ему в голову пришла внезапно одна мысль, он вспомнил еще деталь, которой, как ему теперь показалось, он не придал значения в первый день приезда.

Винокуров тоже встал, готовый безмолвно выслушивать и далее горькие, обидные, но заслуженные упреки.

Но майор заговорил о другом:

- Пройдемте еще раз в комнату, где был найден убитым Кочнев.

- Пожалуйста, - согласился Винокуров.

Войдя в комнату, Шелестов подошел к выключателю и включил свет.

- Позвольте! - воскликнул Винокуров.

- Что такое?

- Лампа!

- Что лампа? - и Шелестов перевел глаза на электрическую лампочку, низко опущенную над столом.

- Большая лампа! Такой большой, с таким сильным светом я ранее не видел. Точно, не видел. Это же не менее двухсот свечей. Тут всегда висела маленькая, а директор и Кочнев работали с настольной. Хм... Откуда же она взялась?

Шелестов начал внимательно, при помощи лупы обследовать письменный стол и нашел на его поверхности то, что искал: несколько почти незаметных отверстий от кнопок или булавок.

Он попросил Винокурова открыть сейф.

Тот достал из кармана ключи, которые теперь хранились у него, и открыл сейф.

Шелестов извлек из сейфа свернутый в трубку план нового промышленного района, над которым работал инженер Кочнев, и разложил его на столе. Вначале разместил план узкой к себе стороной, потом широкой и, наконец, положил так, что отверстия, обнаруженные им на столе, совпали с отверстиями, имевшимися на плане.

- Все ясно, - сказал Шелестов, свернул ватман в трубочку и положил в сейф.

- А когда вы приходили сюда в первый раз к убитому Кочневу, какая была здесь лампа?

Потрясенный Винокуров, чувствуя на себе внимательный взгляд и не зная, что ответить, так как он в самом деле, напрягая всю свою память, не мог ничего вспомнить, словно здесь был какой-то провал в до сих пор, казалось, совершенно ясных впечатлениях о случившемся, растерялся вконец. Мгновенно промелькнула страшная мысль об ответственности, которую он должен понести за свою халатность и нерасторопность, и мало ли еще что могут поставить ему в вину. Испарина покрыла его лоб.