Безумный бог - Трой Деннинг

Будь в этой башне хоть какое-то безопасное место, я отправился бы туда, позабыв о приказе своего сумасшедшего повелителя. Но прятаться было бесполезно. Уже сейчас мои враги с топотом неслись по подъемному мосту, намереваясь заглянуть под каждый камешек цитадели, чтобы найти меня. Кроме того, раз уж я забрался так далеко, в самое сердце Кэндлкипа, с помощью только собственного ума и сил, приданных мне эликсиром Кайрика, было бы глупо сейчас все бросить! Я стянул с головы занавеску и уставился в комнату. В ней было темно как в могиле. Тогда я повернул голову, прислушиваясь здоровым ухом, не спит ли кто-нибудь в этой тьме.

И тут я услышал, что книга зовет меня еще выше. Шепот ее темных откровений становился громче, заполняя мой череп гудением роя голодной саранчи. Смрад отвратительного пергамента проник мне в легкие, а потом меня охватила какая-то странная лихорадка. Все перестало иметь значение, кроме книги.

Я тут же подался назад из окна и начал карабкаться выше. Менее правдивый летописец заявил бы, что он сознательно выбрал этот опасный путь, понимая, что на стене он никого не встретит, тогда как на лестницах внутри башни было полным-полно охранников. Ни о чем подобном в ту минуту я не думал. Просто полз выше как одержимый, с каждым преодоленным дюймом все больше ощущав влияние «Кайринишада». Я прибавил скорость и потерял осторожность. Дважды соскальзывал, цепляясь за стену в последнюю секунду одной рукой, и пока висел, сердце колотилось в горле. Но каждый раз мне удавалось подтянуться и карабкаться дальше, столько во мне было решимости попасть в комнату Гвидиона прежде, чем воины успеют его разбудить.

Я достиг следующих двух окон, но, почувствовав, что «Кайринишад» покоится еще выше, пополз к третьему окну. Здесь зловоние книги стало совсем невыносимым.

Я потянулся к занавеси, и шелест в ушах совершенно меня оглушил, словно все пересохшие глотки в Городе Мертвых хором запросили воды. Я отдернул в сторону тряпку, но очень осторожно: сердце успело сделать двенадцать ударов, прежде чем передо мной открылась комната.

На столе мигала свеча. При ее свете я разглядел, что попал в маленькую гостиную. Возле стола стоял стул и висела полка с книгами и чистыми пергаментами. Справа небольшая арка вела во вторую комнату - вероятно, спальню. А возле арки я увидел «Кайринишад», все еще заточенный в железный сундук.

Шелест священных страниц стал едва слышен, когда в комнате раздалось тихое позвякивание. Лицом к входной двери стоял не кто иной, как Гвидион, и не сводил глаз с замка! Возможно, он услышал тревогу, но не совсем понял, из-за чего весь сыр-бор, тем не менее он успел надеть все свои доспехи - от шлема до наголенников, - при этом я не заметил в нем никаких признаков усталости.

Его вид меня поразил: неужели он никогда не спит? Ответ, разумеется, заключался в том, что он действительно не спал. В то время я об этом не подозревал - иначе ни за что не полез бы в его комнату» - но Гвидиона Быстрохода вернули к жизни специально, чтобы он присматривал за Риндой и «Кайринишадом». Для верности Келемвар одарил его способностью не спать и не делать многое из того, без чего не обходится обычный человек.

Я спустил ноги на пол и пересек комнату беззвучно, как вор, - во всяком случае, я на это надеялся. Гвидион ничего не услышал и потянулся к дверному замку. Я занес кинжал для удара, и он не почувствовал моего присутствия до последнего мгновения, когда заметил промелькнувшую слабую тень.

Воин закрылся одной рукой, защищаясь, а второй попытался выхватить свой меч. Я вскочил ему на спину и, обхватив талию ногами, вцепился ему в подбородок и высоко его задрал, чтобы было легче добраться до шеи. Лезвие моего кинжала скользнуло под поднятую руку и нашло его горло, прочертив прямую под углом сверху вниз. Я глубоко всадил нож, прорезав множество вен и артерий и важный канал, по которому воздух идет в легкие, заодно перерезав крепкие мускулы, удерживающие голову на шее.

Из горла Гвидиона вырвалось хрипение, потом он обмяк и повалился на пол. Доспехи на нем зазвенели, но я постарался смягчить падение, чтобы не наделать шума.

Из соседней комнаты донесся сонный женский голос:

- Гви… Гвидион?

Хранительница книги! Не думая соблюдать хоть какие-то элементарные приличия, эта шлюшка, разумеется, поселилась в одних комнатах с воином.

- Тысяча извинений, - проговорил я басом, загудев, как из бочки,- Я такой неловкий.

- М-м-м.

Я затаился на несколько минут, прислушиваясь. Из-за двери доносилось далекое бормотание и топот бегущих по лестнице, но в комнате женщины было тихо. Я выскользнул из-под охранника, спрятал кинжал в карман, после чего опустил засов на входной двери. Если в то время я не заметил, что из раны Гвидиона не пролилось ни капли крови, то это объясняется только моим восторгом. Я ведь нашел «Кайринишад» и искупил вину в глазах своего бога!

Подойдя к железному сундуку, я опустил ладони на его крышку.

И тут же перед моими глазами промелькнуло видение. Внутри сундука я увидел том в черном кожаном переплете, украшенный оскаленными черепами и темными солнцами. Из центра обложки на меня злобно взирала голова размером с детский кулачок с толстой серебряной цепью, сковавшей безгубый рот. Голова начала шевелить челюстями, и между острых зубов промелькнул длинный черный язык, но не раздалось ни звука. Книга говорила так, что я один мог ее услышать: она шелестела страницами, подзывая меня подойти поближе и выпустить наружу ее ужасный смрад разложения.

Она требовала от меня больше, чем я мог вынести. Колени мои задрожали, из-за тошноты я едва мог дышать, во мне нарастала истерика. Руки онемели и стали каменными; из глаз дождем полились слезы, и я, как ягненок перед львом, почувствовал дикое желание убежать.

Потом из сундука с шипением поднялась Священная Тьма и обволокла меня всего. Глаза мне обожгло Пламя Знаний, в ушах звенела Песнь Отчаяния, язык горел от Совершенной Муки Просвещения. По всему телу разлилась ледяная лихорадка - одним словом, я испытал на себе всю мощь Темной Правды, выдержать которую не может ни один смертный. Кровь застыла в жилах, желудок наполнился холодной блевотиной. Меня охватило невыносимое отвращение, словно я дотронулся до внутренностей еще живого человека. Мне было так жарко и тошно, что я чуть не потерял сознание.

Да, не такого восторга я ожидал, но какое это имело значение? Мой бог повелел мне отыскать «Кайринишад», и я выполнил его волю. Теперь мне оставалось доставить ему книгу.

Я выглянул в окно и увидел, что небо окрасилось в серый цвет, как бывает перед самым рассветом. До начала суда над Кайриком оставались считанные минуты, но мне нужна была всего лишь секунда, чтобы поднять сундук и выпрыгнуть из окна, и еще меньше времени, чтобы произнести имя Единственного. Я обхватил руками сундук величиной с брюхо лошади и поднапряг все силы, чтобы оторвать его от пола.

В спине у меня громко хрустнуло.

Решив, что кто-то стукнул меня по хребту эфесом меча, я тут же развернулся, чем только удвоил свою боль. Я повалился на сундук и прикусил язык, чтобы не закричать. Только тогда до меня дошло, что сзади никого нет и я сам себя покалечил. Нестерпимая боль узлом завязала мне спину, потом перешла на грудь, так что каждый вдох давался с трудом.