Слепой. Человек в черном - Андрей Воронин

Мужчины что-то замеряли, записывали в блокноты и фотографировали.

— Ну вот, опять таджикские мальчики, — проворчал тот, что помоложе.

— Ты, Леша, уверен, что этот террорист-смертник мальчишка? — спросил тот, что постарше, по-русски с акцентом.

— Абсолютно, товарищ майор, абсолютно, — заверил тот, что помоложе. — Вон, видите, тюбетейка валяется. Маленькая. Детская.

— И это, ты говоришь, не первый случай? — уточнил майор.

— Третий за последний месяц, — сообщил Леша, вздыхая.

— И что, есть что-то общее? — спросил майор.

— Они абсолютно идентичны, — сказал Леша. — Вечером посреди дороги на Бишкек вдруг появляется таджикский мальчишка-смертник в халате и тюбетейке, он голосует. И как только подъезжает и тормозит машина, сам мальчишка или кто-то через пульт приводит в действие взрывное устройство, которое, как мы предполагаем, спрятано у него под одеждой. Взрыв, мальчишка — в клочья, ну, а те, что в машине, — по-разному.

— И в чем суть? Они что, взрывают что придется или выбирают конкретные объекты? — спросил майор.

— Я слышал, как в прошлый раз, дня два назад, почти на этом же месте, фээсбэшники говорили, что этих мальчишек где-то в горах, в лагере, таджикские экстремисты для себя готовят. А у нас здесь они как бы репетируют, тренируются.

— А машина чья? — спросил майор.

— Машина… — вздохнул молодой и что-то сказал майору на ухо.

— Самого? — каким-то сиплым голосом переспросил майор.

— Да, это его машина.

— А…

— Судя по останкам, он был в машине и погиб.

— А сын знает? — дрожащим голосом спросил майор.

— Я не сообщал.

— Надо сообщить, — сказал майор.

— Боюсь… — сказал Леша.

— И я боюсь, — честно признался майор. — Боюсь…

— Говорят, что в последнее время они поругались… — сказал Леша.

— Это не наше с тобой дело! — перебил майор. — Я сейчас вызову фээсбэшников. Они пусть и сообщают. Тем более что здесь еще и иностранка, китаянка эта. Она хоть жива?

— Вроде дышала, — ответил Леша. — Я «скорую» вызвал.

— Ну и ладно, — сказал майор. — Давай вызовем фээсбэшников.

Последние звуки начали расплываться… И Лю Синь будто снова провалилась в какую-то яму. Очнулась она уже на больничной койке. Над ней склонился молодой человек в белом халате.

Оказалось, что к Иссык-Кулю их повезут только утром. Когда Глеб дозвонился до человека, который отвечал за их доставку на место, тот попросил прощения и сказал, что еще не закуплены какие-то продукты и ночевать им придется в аэропорту.

Подростки, очевидно под впечатлением того, что произошло в самолете, восприняли это на удивление спокойно. Пережитый в самолете шок, когда Глебу удалось нейтрализовать горе-террориста, казалось, встряхнул юных туристов, и они хотя бы временно стали вести себя гораздо серьезнее. Вадик с Черным даже помогли Каролине и Полине нести вещи. Лизе так и не удалось уговорить Глеба зайти в медпункт, чтобы проверить рану.

— Это же всего лишь укус! Царапина, — сказал он, пожав плечами. — Если бы я из-за каждой царапины по врачам ходил, мне бы жить некогда было.

Подростки, слышавшие этот диалог, теперь с особым уважением смотрели на Глеба. Так что драматический инцидент в самолете, можно считать, даже дисциплинировал юных туристов. Они, конечно, испугались. Но паники особой не было.

Зато перезвонил Аркадий Маркович, который был крайне встревожен. До Москвы уже докатилось известие о горе-террористе, и троих подростков, которые должны были прилететь в Бишкек на частном самолете, родители просто не отпустили. Так что теперь группа обрела окончательный количественный состав. Семь пацанов и две девчонки. Плюс они с Лизой.

Местные в общем-то были правы. И даже если закупка продуктов была просто поводом задержать отъезд до утра, это было правильно. Ведь выбираться на ночь глядя в дорогу было не очень-то удобно.

Но зато теперь нужно было думать, где устроить детей на ночлег.

Лиза, несмотря на молодость, обладала недюжинной деловой хваткой. Она договорилась с кем-то в аэропорту, и им выделили отдельную комнату, где стояли диваны, кресла-кровати, журнальный столик и стол со стульями.

Обед или, скорее, даже уже ужин, как выяснилось, был уже кем-то заказан и оплачен. Надо понимать, принимающая сторона не самоустранилась от забот о детях.

Глеб, пока Лиза водила подростков в ресторан, остался сторожить вещи. Ведь дети-то были не простые. И даже мелочи у всех были дорогущие. А поскольку путешествовать вот так, группой, они никогда не путешествовали, то думать о том, как и куда лучше спрятать самое ценное, не думали. Из фирменных рюкзаков и сумок выглядывали кошельки из крокодильей кожи, навороченные мобильники, наушники. И одежда была не дешевая. Глеб не удивился бы, если бы кто-то из девушек оставил в кармашке золотую цепочку или колечко с драгоценным камешком.

Правда, закрыв на ключ двери, Глеб все-таки взял себе в автомате стакан чая. И выпил его, растягивая удовольствие, маленькими глотками.

Вернувшись, Лиза предложила прежде всего познакомиться и, усадив всех на диваны и кресла вокруг журнального столика, начала с себя:

— Меня зовут Лиза Стариченко. Я студентка. В будущем хочу стать врачом-терапевтом.

— А вы замужем? — выкрикнул Черный.

— Нет, — покраснев, покачала головой Лиза.

Глеб представился еще более коротко:

— Глеб. Хотел бы с вами подружиться.

Подросткам это понравилось. Во всяком случае, отозвались все:

— И мы тоже с вами хотели бы подружиться…

Работа с подростками для Глеба была делом давно забытым. Но он привык к решению любой проблемы, которую подбрасывала ему жизнь, подходить основательно.

Имея и от природы отличную, а теперь еще и натренированную память, Глеб запомнил всех еще тогда, когда знакомился со списком с фотографиями. Теперь, пока дети называли свои фамилии и имена, он про себя попытался сразу дать каждому точную, как можно более запоминающуюся характеристику.

Вадим Закревский, он же Вадик и Вад, как его называл Черненко, оставался особым объектом его заботы. Стриженный налысо, в меру спортивный и достаточно умный, несмотря на жалобы на его поведение, он особых проблем представлять не должен. Во всяком случае, после инцидента в самолете он посматривает на Глеба с интересом и уважением.

Виктор Черненко, похоже, более инфантилен. Но его, как и Вадика, если что, легко будет приструнить, манипулируя, как сказали бы психологи, его страхом перед родителями. К тому же случайно подслушанный в самолете разговор о том, что в Интернет попали компрометирующие их снимки, тоже давал карт-бланш любому педагогу. Но Глеб, у которого были свои принципы в отношениях с людьми, сколько бы лет им, этим людям, ни было, знал, что, скорее всего, этими горячими фактами не воспользуется.