За гранью грехов - Лана Мейер

— Да пошел ты, — говорит свою фирменную фразу она, глядя на меня так, словно она — королева, а я ее покорный слуга.

Еще раз разглядывая ее формы, я замечаю, насколько сильно натянуты и напряжены мышцы девушки.

— Выражай свои эмоции. Вперед, — направляю струи воды на острые коленки Эриды. — Иначе тебе не победить Роберта. Что бы ты хотела ему сказать?

— Я на сеансе психотерапии?

— Просто скажи. Я — это он.

— Я ненавижу тебя. Я хочу, чтобы ты горел заживо. Мучительно долго. Вечность! Хочу, чтобы от тебя не единого живого места не осталось, — взорвавшись, девушка откидывается спиной на бортик ванной.

Расслабляется, судя по тому, как медленно опадает ее грудная клетка. А потом резко начинает плакать навзрыд, и я молча намыливаю все ее тело, не ожидая, пока она успокоится.

Моя мать всегда рыдала также, когда Роберт избивал ее. Кинг насиловал женщину, ни во что не ставил. Через несколько лет таких отношений, от психики матери ничего не осталось, и она угадила в эту дебильную секту. Внушала мне ее каноны и убеждения, утверждающие о том, что мир грязен и грешен.

И она даже не представляла, какие вещи происходили со мной, с ее сыном-подростком, пока она поклонялась своим гуру.

«Дэниел. Ты такой красивый, малыш. Ты совсем не выглядишь на свой возраст. Я могу потрогать тебя?»

— я блокирую воспоминания, как только они приводят к спазмам в желудке.

Еще до Эриды я делил с отцом его женщин. Против своей воли. И это не то, о чем хочется говорить.

Поэтому мое сознание воспринимает не невинную женщину, как нечто грязное, неправильно порочное. Что-то опасное и извращенное. Что-то животное и табуированное.

Но иногда, животный и табуированный секс — это все, что тебе нужно.

Эрида

Слезы беспощадно встряхивают грудную клетку. Невыраженные эмоции душат меня, словно на шею бросили петлю. Мне так стыдно дать себе волю на глазах у Дэниела, но изнутри меня просто разрывает от ненависти, ярости, боли и миллионов сожалений.

— Ты не имел права делать это со мной! Соблазнять, обещать, рисовать красивые картинки в моей голове…дурманить детский разум, влюблять, пленить, защищать. Увозить на другой конец света! Предлагать стать твоей женой, а потом…становиться совершенно другим человеком. Ты не имел права забирать мою жизнь, сводить меня с ума, пихать в меня таблетки! Даже пожизненное заключение в тюрьме — слишком маленькая мера наказания для такого куска дерьма, как ты, — выражаю вслух все, что я мечтаю сказать Роберту в его хладнокровное и обездушенное лицо. И говорить ему до тех пор, пока от моих слов у него не повыскакивают гнойные прыщи на лбу или что похуже.

— Такая маленькая девочка, — ощущаю прикосновение кожаной перчатки к своей щеке. Голос Дэниела обволакивает успокаивающими бархатными нотами, погружающими в сладкий транс. — Плачь, детка, плачь, — и его слова прорывают новую плотину внутри меня. Закрываю лицо руками, не хочу, чтобы он меня видел.

Никто не хочет, чтобы его видели в такой момент. Я слишком уязвима сейчас.

Погружаюсь под воду с головой, предварительно набрав воздух в легкие. Задыхаюсь под толстым слоем жидкой и теплой субстанции, пока грудную клетку не начинает добротно так жечь. Теснота в ребрах даже приятна. Все лучше, чем находиться там — на поверхности, рядом с Кингом.

Сильные руки уверенно сжимают мои плечи. Бережно достают из воды, пока я захожусь диким кашлем. Наклонившись, он прижимает меня к широкой груди. Я слышу, как гулко бьется его сердце, которое, я знаю, только выглядит каменным.

Кинг гладит меня по спине, нежно обводя каждый позвонок. Расслабляя, защищая, сводя с ума мучительно приятной нежностью.

Мне так хочется, чтобы меня просто любили. Такую, какая я есть. Голую, изможденную, худую. И сейчас, он дарит мне эту иллюзию. Искренне или нет — не так важно. В мире очень много наркотиков, но внимание сильного мужчины — мощнейший из них.

Проблема лишь в том, что я воспринимаю власть и давление, как за силу.

— Полегчало? — я поднимаю взгляд, встречаясь с его глазами-хамелеонами. Они серо-голубые сейчас, невероятно глубокие. Словно в темно-синее море добавили много молока и размешали в живую воронку.

— Да. Немного. Но я по-прежнему ненавижу вас обоих. Поэтому хочу поскорее отплясать под все твои задания, уничтожить Роба, и навсегда выпорхнуть из «королевской клетки», — это желание настолько мощное, настолько искреннее, что его вибрации живым огнем разливаются в моей груди. Стреляют в него мощными молниями.

Дэниел смотрит на меня внимательным и долгим взглядом. Сосредоточенным. То на губы, то в глаза, не скрывая того, что я привлекаю его как женщина.

Он — красивый мужчина. Но не его внешность делает его таким привлекательным для меня.

Дэниел странный.

Не такой, как все.

Меня всегда магнитом тянуло к «загадочным» мужчинам. К особенным, в моем субъективном понимании, конечно. Даже если они полные ублюдки. Я с детского сада обожала ощущение, что «мой мальчик» — это тот, что нравится всем.

Тот, кого видит и выделяет большинство. Тот, кем восхищается толпа. Того, кого ненавидят еще сильнее, чем любят и обожают.

Тот, к кому нельзя остаться нейтральным.

Он будоражит, не выходит из головы, стоит лишь однажды увидеть его. Он — красное пятно в безликой черно-белой толпе.

Мужская ладонь покровительственно накрывает мои ключицы. Мое дыхание непроизвольно становится тяжелее, чувственнее. Пальцы Дэниела тянут вниз мое платье, обнажая своему алчному взору аккуратную грудь. С вызовом смотрю на Кинга, ощущая, как указательный палец Дэниела, защищенный перчаткой, медленно обводит ореолу соска.

Ко мне давно никто не прикасался так нежно. Никто, кроме него.

После Роберта, я ни с кем не спала. По крайней мере, на трезвую голову. А муж обращался со мной далеко не так аккуратно и трепетно.

— Тебя даже смерть не испортит, Эрида Мур, — усмехается Дэниел, комментируя то, что он наблюдает. — Ты — самое прекрасное несовершенство, которое я когда-либо видел, — серьезным тоном заканчивает он. Его голос — мед, в котором можно утонуть и захлебнуться ядовитой сладостью.

Мне хочется влепить ему пощечину за то, что он вообще смеет отвешивать мне комплименты.

— Зачем ты делаешь это со мной? Зачем говоришь это? — я не в силах дерзить и не боюсь показать свою уязвимость сейчас, поэтому спрашиваю Дэниэла напрямую.

А может, потому что действительно не хочу, чтобы он убирал от меня свои руки. Очень трудно отказаться от таких прикосновений. Тем более, когда знаешь, что однажды они уже отправили тебя на седьмое небо.