Изменить судьбу. Вот это я попал - Олеся Шеллина

Я благосклонно принял подношение – смотри взятку, и приоткрыл коробочку. Она оказалась наполненной коричневатой массой, издающей весьма характерный запах. Табак. Судя по мелкому помолу – нюхательный. А коробочка – табакерка. Забавная вещица. Имеющая огромное значение для российских императоров, я бы даже сказал, мистическое и практически кармическое. Интересно, это намек или я зациклился на табакерках и теперь просто страдаю паранойей?

– Какая красота, – наконец сказал я, закрывая крышку и ставя табакерку на стол.

В это время Митька занес чайник, поставил его на специальную подставку на стол, затем налил сбитня в два кубка и ушел. Все это он проделал очень ловко, практически бесшумно, быстро, и удалился так, что я заметил, что его нет в комнате, только когда чуть слышно хлопнула дверь. Может же, когда хочет. Просто знает, скотина, что передо мной можно и повыделываться, в меру, конечно. А при важных посетителях – ни-ни.

– Вы пейте, господин де Лириа, сбитень особенно хорош, когда горяч.

Дальше я десять минут смотрел, как посол исправно давится напитком, который, мягко говоря, недолюбливал. Сам я тянул сбитень с истинным наслаждением, ощущая каждую нотку вкуса и аромата. Когда мой кубок опустел, я поставил его на стол, и де Лириа, который успел выхлебать едва ли треть, с облегчением отставил свой кубок в сторону, потому что это как бы не слишком вежливо, продолжать жрать и пить после того, как император насытился.

– Так что вас привело сюда, господин посол? – наконец задал я главный на сегодняшнее утро вопрос.

– Я уже сказал, ваше величество, искренняя забота о вашем драгоценном здоровье…

– Вы меня неправильно поняли, господин де Лириа, – перебил я посланника. – Я имел в виду, что привело вас в Царское Село, а не конкретно в этот дворец.

– Царское Село? – де Лириа очень удивленно посмотрел на меня.

– Это я придумал название, вам нравится? – я не отводил от него пристального взгляда, и в какой-то момент мне даже показалось, что ему не по себе. – По-моему, оно отражает весь смысл данного поместья – его замкнутость, его закрытость, но в то же время его уже сейчас пробивающуюся роскошь.

Де Лириа осмотрелся по сторонам, пытаясь, видимо, найти роскошь. Ну ничего, скоро здесь все это будет, если тетка продаст его мне, разумеется. Потому что я всерьез намеревался выкупить Царское Село. Но это проект на будущее. На ближайшее, я надеюсь.

– Да, очень удачное название, ваше величество, – осторожно поддакнул он мне. Затем решил, что прелюдия все же закончилась, и решил действовать. – Вы правы, ваше величество, и ваша проницательность пугает меня до дрожи, – он прижал обе руки к тому месту, где у него должно находиться сердце. Потрясающе. Среди своих я пока что подобного лизоблюдства не наблюдал, но, скорее всего, это происходило потому, что я мало пока кого видел, а те немногие, что появились на моем весьма ограниченном горизонте, вели себя со мной хоть и вежливо, но больше покровительственно.

– И что же в моей проницательности так сильно напугало вас, господин де Лириа? – я уже устал от этого переливания из пустого в порожнее, хотя и обозвал себя мысленно несколько раз идиотом. Политика штука не слишком быстрая, необходимо к ней приноравливаться, а не допускать порывов юности этого тела перед собой. Не все можно списать на молодость. Звание императора мне это не позволит.

– Ваше предположение, что я намеренно последовал за вами, чтобы добиться аудиенции, разумеется. – Ну, разумеется, как же иначе? Особенно учитывая тот факт, что вслух я ничего подобного не предполагал. Хорошо, посмотрим, куда испанец французского происхождения все-таки клонит. Я благосклонно наклонил голову, намекая, что прогиб засчитан, можно продолжать. – Так вот, я приехал сюда, чтобы умолять ваше величество вернуться в Санкт-Петербург. Ваше место именно там, а не в погрязшей в замшелости Москве, – и де Лириа сложил руки в молитвенном жесте. – Кроме того, до меня дошли слухи, что Россия, грозившая при вашем великом деде стать крупнейшем игроком на морях, почему-то оставила эти попытки. Но всем нам нужна сильная Россия, с сильным флотом.

Та-а-ак, я откинулся в кресле, положил руки на подлокотники и посмотрел на посла еще пристальнее. Россия вам нужна сильной разве что в гробу, и так было всегда. Но вот тебе зачем-то именно сейчас понадобился наш флот. Вопрос – зачем? Зачем Испа… вот идиот, я едва не хлопнул себя по лбу. Ну конечно же, Англия. Англия вам уже всю плешь проела, постоянно ставя палки в колеса в благом деле разграблении Америк. А если Англия завязнет на каком-нибудь море, блокируемая кораблями российского флота – молодыми, а отсюда злыми и агрессивными, вы почувствуете себя куда как вольготнее в Атлантике. Чудесно, просто чудесно. Вот только мне война с Англией не нужна. Пока не нужна. Нам с ней нечего пока делить. А флот, флот да, флот нужен, позарез нужен. Я перевел взгляд на золотую табакерку. А что если…

– Вы так правы, господин де Лириа. И насчет Петербурга правы, и я даже подумываю, чтобы вернуться в город, который хочу к гордости деда довести до совершенства, и насчет флота. Я так горд, что Испания и мой царственный собрат прислали мне именно вас в качестве своего посланника, – я опустил имя испанского короля, потому что позорно забыл, кто же там сейчас гребет золото и серебро, тоннами вывозя их из Америк. Похоже, де Лириа не обратил внимания на этот нюанс или не придал ему значения. Я же тем временем продолжал: – Вот только, как ни горестно мне, что в Кронштадте не заложен ни один корабль, что верфи стоят пустыми, могу лишь посетовать на то, что казна моя никак не может выдержать даже фрегата. У России есть более потребные нужды, чем морские корабли. Мы никогда не были морской державой, понимаете, господин де Лириа? – я замолчал и с минуту раздумывал, пустить слезу или это будет уже перебор. В итоге решил ограничиться мужественным всхлипом. – Мое сердце просто кровью обливается, и я даже уехал в Москву, чтобы не печалиться, видя пустующие пристани. Ах, мне действительно горестно, – и я прикрыл глаза ладонью. Опять минутное молчание, а затем я сел прямо, словно бы собрался после печальных новостей. – Вот так обстоят дела, дражайший мой господин де Лириа. Не хотите еще сбитня? – я потянулся к чайнику, отметив, как посол передернулся, проследив за моими действиями взглядом.

– Спасибо, ваше величество. – Когда я сел с наполненным кубком, де Лириа рассматривал табакерку, которую мне подарил. – Не могу еще больше надоедать вам и отвлекать от дел насущных, и очень надеюсь встретить ваше величество в Санкт-Петербурге как можно быстрее.

Он дождался, когда я махну рукой, отпуская его, исполнил все обязательные па изысканного европейского прощания и вышел, преисполненный достоинства.

Как только дверь за ним закрылась, я выхватил из стола бумагу и написал на ней: «Дюк де Лириа». Поставив подпись, скрепил бумагу сургучной печатью и крикнул:

– Митька!

– Да, государь, чего изволишь? – на этот раз обошлось без клоунства. Митька прекрасно понял важность момента и не ерничал.

– Репнина ко мне, быстро. Если он сейчас на допросе – плевать, Ушаков ничего не потеряет, если позже его допросит.