Мир вне времени - Ларри Нивен

Так, что теперь? Возможно, экран как раз и есть телефонный справочник. Осталось только найти комбинацию клавиш для вызова необходимой информации и прочесть ответ, написанный непонятными значками. Что делать в такой ситуации, Корбелл не знал; он опустил руки и вышел из будки. Только без паники. Воздуха в скафандре ему хватит еще на два дня, так что время на изучение обстановки есть.

В самом конце холла, как он и ожидал, обнаружилась лестница: широкая, вполне отвечающая предпочтениям профессионального архитектора. Ступени, уходившие вниз, в темноту, покрывал ковер. Джером вернулся за шлемом своего скафандра и прозрачным пластиковым диском. Посвечивая перед собой фонарем шлема и напевая, он двинулся вниз.

— «И голову… под мышку взя-ав… В Кровавую Башню она идет…»

Внезапно ступени пришли в движение, отбросив человека назад. Корбелл сел, ругаясь. Он не ударился, но если он получит на Земле травму, никто не придет ему на помощь.

Снизу пришел свет. Вначале Джером решил, что это включилось аварийное освещение, но свет все усиливался. Внизу лестницы было светло, как днем. Корбелл стоял посреди большого открытого пространства с высоким потолком. В стенах виднелись ниши, в которых раньше, видимо, были магазины. Зал выглядел, как большая железнодорожная станция европейского образца, но фонтаны и тот же мягкий ковер придавали ему вид роскошного дворца. Из ковра поднимались кушетки, а вдоль одной из стен…

— Пирсса! Я нашел карту!

— Опиши мне ее.

— Здесь два полушария Земли. Черт, жаль, что ты сам не видишь. Континенты примерно той же формы, что были в мое время. Карту наверняка составляли до того, как испарилась часть океанов. По всей карте от той точки, где я нахожусь, расходятся линии, в основном темные. Пирсса, освещенные линии ведут в Антарктику, Аргентину и… да, Аляску. — Аляска и Сибирь были сдвинуты на север. — Линии ведут прямо через океаны, а может, под ними.

При ближайшем рассмотрении ниши, которые он принял за магазины, оказались заставлены диванами, а стены в них имели отверстия для выдачи пищи. Когда Корбелл вставил в стену пластиковый диск, раздался женский голос, что-то с сожалением разъясняющий на неизвестном языке. Все остальные ниши дали точно такой же результат.

Ну хорошо. Пройдемся в дальний конец зала, к дверям.

В каждой из толстых дверей были отверстия для дисков. Корбелл вернулся за скафандром, и тот же эскалатор поднял его вверх. Как так получается? При большом потоке народа это может создавать ужасную давку. Таща на себе тяжелый скафандр, он вернулся вниз. На карте рядом со светящимися линиями виднелись значки, тоже освещенные. Джером постарался запомнить обозначение нужного ему маршрута: до растаявшей Антарктики, но не к центру континента, а до ближайшего берега. Ведь берега колонизируют первыми. Дойдя до дверей, он нашел ту, которая обозначалась нужным сочетанием закорючек, и вставил в специальное отверстие диск надписью вниз. Дверь открылась, он вытащил диск и улыбнулся: надпись поменялась. С него взяли стоимость проезда.

Теперь вокруг него были стекло и бетон. Конец поезда слегка выдвигался из углубления в стене: стеклянный круг восьми футов в диаметре, с овальной стеклянной дверью. Через стекло был виден вагон цилиндрической формы, сиденья в нем располагались друг напротив друга и были покрыты тем же ковром, что на полу в холле. Передняя часть вагона оказалась металлической. Найдя возле двери прорезь для дисков, Корбелл воспользовался ею. Дверь открылась, он вошел, вытащил диск со стороны вагона, и дверь закрылась.

— Я на месте, — проговорил он в микрофон шлема.

— Где именно?

— В одном из подземных поездов. Я не знаю, что сейчас делать. Ждать, наверное?

Ты решил не пользоваться кабинами телепортации?

— Да. Большой пользы я в них не увидел. Возможно, они были игрушкой для богачей, а массовое их использование слишком дорого. А может, они не работают на большие расстояния. Иначе зачем в городе улицы и машины? И те, и другие в хорошем состоянии и большом количестве.

— Возможно, — согласился Пирсса. — Четыре разряда в восьмеричной системе счисления дают только четыре тысячи девяносто шесть возможных вариантов. Это слишком мало.

— Да.

На скамейке могло сесть в ряд около восьми человек, Места были разделены панелями другого цвета, чем ковер На сиденье. В вагоне нашелся еще один пункт выдачи пищи, который тоже произнес что-то голосом, полным сожаления. За дверью, едва закрывающей тело до груди, был туалет с чистейшей металлической губкой, как в спальне дома. Корбелл испытал и его. В конце концов он решил, что в губке скрыто телепортирующее устройство. Она мгновенно становилась чистой. Ручки сиденья доставались из ниши в спинке, их приходилось закреплять.

— В том месте, где ты находишься, выросло потребление энергии, — сообщил Пирсса. — Что-то происходит.

Корбелл растянулся на мягком сиденье и приготовился ждать. Времени отправления он не знает, так что подождет двадцать четыре часа. В животе у него громко урчало.

Рядом раздался чей-то голос.

Корбелл дернулся, закричал и проснулся. Откуда здесь другие голоса, кроме Пирссы? Правда, он не на борту «Дон Жуана»…

Голос замолчал.

— Я не узнаю языка, — сообщил Пирсса из наушников шлема.

— Ничего удивительного! Проиграй-ка запись. — Он прослушал запись прозрачного мальчишеского голоса, говорящего что-то обнадеживающим тоном, и вздохнул. — Если я встречу этого парня лично, то что он мне скажет? И что скажу ему я? Возможно, я умру, пока буду учить их язык.

— У меня просто сердце разрывается! У большинства твоих современников была только одна жизнь.

— Да.

— Твоя эгоистичная жизненная позиция всегда беспокоила меня. Подумай о себе как…

— Нет, постой. Ты прав. Мне досталось больше, чем очень многим людям… Можно сказать, что я очень удачливый вор. Больше я не буду жаловаться на жизнь.

— Удивительно. Теперь ты готов посвятить свою жизнь службе Государству?

— Какому Государству? Оно умерло. Мой эгоизм — такая же нормальная человеческая черта, как твой фанатизм.

Снова зазвучал красивый мальчишеский голос, и Корбелл увидел его обладателя — за металлической передней стенкой вагона, словно та была прозрачной. Голограмма? Джером наклонился вперед. Прозрачная картинка изображала бюст мальчика, ниже плеч изображение словно таяло. На вид ему было лет двенадцать, но держался он, как взрослый. Кожа его была золотистого цвета, а черты лица представляли смесь рас: черной, желтой и белой; кроме того, он был наполовину лысым. Возможно, из-за мутации черные вьющиеся волосы мальчика росли только у основания головы, над ушами и в виде хохолка надо лбом. Ребенок улыбнулся и исчез. Вагон двинулся вперед и вниз.