Цветы зла - Шарль Бодлер

Чтобы чудовище, язвящее слюной,

Победоносною сдавила ты стопой.

Пред алтарем твоим, Царица Дев святая,

Как стройный ряд Свечей, торжественно блистая,

Мечты затеплятся, с лазурной вышины

Взирая на тебя, вверху отражены.

Перед тобой я весь — восторг и обожанье,

Как Смирны аромат, как Ладана дыханье,

И лишь к тебе, моей вершине снеговой,

Я вечно Тучею стремлюся грозовой.

Потом, чтоб до конца исполнить роль Марии,

Чтоб с лютой пыткой слить мечты любви святые,

Я смертных семь Грехов искусно отточу

Как семь ножей, чтоб их, как должно палачу,

Наметив цель себе в твоей любви великой, —

Рукой искусною, рукой безумно-дикой

Все семь Ножей в твою святую Грудь воткнуть —

В твою покорную и трепетную Грудь!

Пусть искажен твой лик прелестный

Изгибом бешеных бровей —

Твой взор вонзается живей;

И, пусть не ангел ты небесный,

Люблю тебя безумно, страсть,

Тебя, свободу страшных оргий;

Как жрец пред идолом, в восторге

Перед тобой хочу упасть!

Пустынь и леса ароматы

Плывут в извивах жестких кос;

Ты вся — мучительный вопрос,

Влияньем страшных тайн богатый!

Как из кадильниц легкий дым,

Твой запах вкруг тебя клубится,

Твой взгляд — вечерняя зарница,

Ты дышишь сумраком ночным,

Твоей истомой опьяненным.

Ты драгоценней, чем вино,

И трупы оживлять дано

Твоим объятьям исступленным!

Изгиб прильнувших к груди бедр

Пронзает дрожь изнеможений;

Истомой медленных движений

Ты нежишь свой роскошный одр.

Порывы бешеных страстей

В моих объятьях утоляя,

Лобзанья, раны расточая,

Ты бьешься на груди моей:

То, издеваясь, грудь мою

С безумным смехом раздираешь,

То в сердце тихий взор вперяешь,

Как света лунного струю.

Склонясь в восторге упоений

К твоим атласным башмачкам,

Я все сложу к твоим ногам:

Мой вещий рок, восторг мой, гений!

Твой свет, твой жар целят меня,

Я знаю счастье в этом мире!

В моей безрадостной Сибири

Ты — вспышка яркого огня!

Скажи, ты видел ли, как гордая Диана[60]

Легко и весело несется сквозь леса,

К толпе поклонников не преклоняя стана,

Упившись криками, по ветру волоса?

Ты видел ли Théroigne[61], что толпы зажигает,

В атаку чернь зовет и любит грохот сеч,

Чей смелый взор — огонь, когда, подняв свой меч,

Она по лестницам в дворцы царей вбегает?

Не так ли, Sisina[62], горит душа твоя!

Но ты щедротами полна, и смерть тая, —

Но ты, влюбленная в огонь и порох бурно,

Перед молящими спешишь, окончив бой,

Сложить оружие — и слезы льешь, как урна[63],

Опустошенная безумною борьбой.

Je te chanterai sur des cordes nouvelles,

Ô ma bichette qui te joues

Dans la solitude de mon cœur.

Sois parée de guirlandes,

Ô femme delicieuse

Par qui les péchés sont remis.

Comme d'un bienfaisant Léthé,

Je puiserai des baisers de toi

Qui es imprégnée d'aimant.

Quand la tempête des vices

Troublait toutes les routes,

Tu m'es apparue, Déité,

Comme une étoile salutaire

Dans les naufrages amers…

— Je suspendrai mon cœur à tes autels!

Piscine pleine de vertu,

Fontaine d'éternelle jouvence,

Rends la voix à mes lèvres muettes!

Ce qui était vil, tu l'as brûlé;

Rude, tu l'as aplani;

Débile, tu l'as affermi.

Dans la faim, mon auberge,

Dans la nuit ma lampe,

Guide-moi toujours comme il faut.

Ajoute maintenant des forces à mes forces.

Doux bain parfumé

De suaves odeurs!

Brille autour de mes reins,

Ô ceinture de chasteté,

Trempée d'eau séraphique;

Coupe étincelante de pierreries,

Pain relevé de sel, mets délicat,

Vin divin, Françoise.

Я с нею встретился в краю благоуханном,

Где в красный балдахин сплелась деревьев сень,

Где каплет с стройных пальм в глаза густая лень.

Как в ней дышало все очарованьем странным:

И кожи тусклые и теплые тона,

И шеи контуры изящно-благородной,

И поступь смелая охотницы свободной,

Улыбка мирная и взоров глубина.

О, если б ты пришла в наш славный край и строгий,

К Луаре сумрачной иль к Сены берегам,

Достойная убрать античные чертоги: