Первая леди - Сьюзен Элизабет Филлипс

Она даже себе не признавалась, как жадно ждет от него хоть малейшего признания. Как когда-то от матери. Сколько лет она безуспешно добивалась любви Сэнди! Но мать интересовали только выпивка и мужчины.

Люси села и увидела Джорика, лежавшего лицом вниз на диване. Ноги свисают, одна рука касается пола. Четырнадцать лет обиды на Сэнди с новой силой обожгли сердце. Ну почему ее отцом выпало быть не Джорику, а какому-то пьяному типу из студенческого братства, которого Сэнди больше никогда не видела?

— Га?

Острые ноготки вонзились в щиколотку. Люси негодующе оглядела грязные светлые прядки и чумазые коленки. Нелл и Джорик считают себя больно умными, но им и в голову не придет, что детей перед сном нужно выкупать!

Люси высвободилась из цепкой хватки пухлых пальчиков, встала и начала вытаскивать чистую одежду из охапки, которую сама же сбросила на пол перед сном. Собрав все необходимое, она нагнулась и подхватила младенца.

Часы на приборной доске «Мейбл» показывали две минуты седьмого. Люси так мечтала выспаться хоть один разочек, как все обычные дети, но это ей никогда не удавалось.

Сестра с каждым днем становилась тяжелее, и Люси несколько раз ударилась о стол и стулья, пока добиралась до двери, но Джорик не проснулся. И тут она заметила валявшуюся на полу полупустую бутылку виски. Осознание внезапного предательства стиснуло сердце. Неужели и этот окажется пьянчужкой?

Сэнди единственный раз за последние четыре года бросила пить. Когда забеременела.

Глаза Люси наполнились слезами. Какие чудесные были денечки! И хотя Сэнди почти не отходила от Трента, все же иногда она замечала и дочь. Тогда они обе смеялись и болтали о всякой чепухе.

Временами Люси чувствовала себя виноватой из-за того, что не слишком тосковала о матери, но отчего-то ей казалось, будто Сэнди умерла сразу после рождения младшей дочери, когда снова начала заглядывать в бутылку. Вечеринки и пьяные оргии сменяли одна другую. Люси тогда почти возненавидела мать.

На поляне пахло беконом и свежей травой. Однажды Люся уже бывала в таком месте с Сэнди и Трентом и знала, что где-то должен находиться туалет с душевыми кабинками для тех, кто не хотел пользоваться ваннами в домиках на колесах. По дороге пришлось несколько раз сажать Батт на траву, чтобы отдохнули руки. Наконец девочка увидела деревянное сооружение, выкрашенное зеленой краской. Хоть бы внутри было не слишком грязно!

Она снова подхватила младенца.

— Пора бы уже ходить самой. Не век же мне тебя таскать! И перестань тыкать меня в глаз!

Малыши всегда действуют на нервы. Будят ни свет ни заря, когда самый сладкий сон, тычут в глаза, царапают своими когтищами. И все это не со зла. Просто такие уж они есть.

В туалете никого не оказалась, и Люси обрадовалась, увидев, что его, очевидно, недавно убирали. Руки ужасно устали, и она едва добрела до душевой кабинки, едва не уронив сестру. И только тут она вспомнила, что забыла в фургоне мыло и шампунь, К счастью, кто-то оставил в кабинке кусочек мыла, правда, зеленого. Люси терпеть не могла запах зеленого мыла, но ничего не поделаешь, придется довольствоваться тем, что есть. Выбора у нее все равно никакого. Как, впрочем, и во всем, что происходит в ее жизни.

Живот снова заболел. С ней это часто случалось последнее время, особенно когда она чего-то боялась.

Малышка что-то весело лепетала, пока Люси раздевала ее, и это тихое счастливое воркование заставило ее забыть о том, как не хотелось вставать на рассвете.

Усадив Батт, она сняла платье и, тщательно отрегулировав температуру воды, ступила в душ, встала на колени и протянула руки. Но сестричка испугалась брызжущих во все стороны струек и не захотела идти к Люси.

— Ну же, Батт.

— Ни! — Крошка сморщила личико и подалась назад.

Люси изо всех сил сдерживалась, понимая, что Батт еще слишком мала. Не понимает, что это не больно. Только трудно не злиться, когда в животе горит и все такое…

— Немедленно ко мне!

Нижняя губка обиженно выпятилась, но малышка не шевельнулась.

— Кому сказала! Иди сюда!

О дьявол!

Сестра насупилась. Голубые глаза наполнились слезами. Она даже не заплакала, просто затряслась. Губы задрожали. Люси не смогла этого вынести. Выйдя из кабинки, как была голая и мокрая, она присела на корточки и обняла малышку.

— Прости, я не хотела кричать на тебя. Не нужно, Баттон[21]. Все хорошо.

Баттон спрятала лицо у нее на плече и прижалась к единственной в мире родной душе, оставшейся у нее.

И тут Люси тоже разревелась. На коже от холода побежали мурашки, Баттон шмыгала носом, а сердце девочки бешено билось. Озноб колотил ее, потому что она не знала, как дальше быть с Баттон и что сделает Джорик, узнав правду о бабушке.

Она твердила себе, что не боялась бы так сильно, если бы их с самого начала оставили в покое. В конце концов, ей четырнадцать и она достаточно сообразительна. Самая способная ученица в классе, хотя и делает все возможное, чтобы ничтожества, с которыми она ходит в школу, никогда об этом не догадались. И все же некоторые учителя поняли это и кое-кто приобрел привычку беседовать с Люси после занятий о ее будущем, призвании и тому подобном дерьме. Но с такой матерью, как Сэнди, при вечном отсутствии денег и бесконечных переездах из одной убогой лачуги в другую Люси чувствовала себя жалкой нищенкой, убогой швалью. Лучше уж не вызывать зависти у окружающих. Никому не стоит знать о ее светлой голове.

Вот только светлая голова пока не слишком-то ей помогла. Она до сих пор не решила, как уберечь себя и Баттон. Сразу после смерти Сэнди Люси обналичила ее последний чек и заплатила за квартиру, телефон и продукты. Потом нанялась нянькой к матери соседского ребенка, которой приходилось работать полный день. Словом, вполне справлялась с домашними делами, пока адвокат не отыскал ее.

Будь она одна, просто улизнула бы в Нью-Йорк или другое интересное местечко вроде Голливуда, нашла бы работу и загребала кучу денег. Но что делать с Баттон?

Сейчас она знала одно: нужно терпеть и держаться. «Если кто-то достает тебя, плюнь ему в морду. Если не постоишь за себя, никто больше этого не сделает», — так обычно говорила Сэнди.

Этому завету Люси следовала свято. Держаться что есть сил, всегда стоять за себя и пытаться всеми способами затянуть эту поездку, пока она не придумает, как избавиться от ненужной опеки.

Баттон принялась лизать шею Люси. Иногда она делала так, когда сестра брала ее на руки. Живот Люси противно заныл, и ей снова захотелось плакать, потому что Баттон, очевидно, не видела разницы между своей сестрой и остальными людьми. И хуже всего — не понимала, что Люси не ее мать.

«До чего дошло!» — думала Нили. Первая леди Соединенных Штатов путешествует по стране в компании пьянчужки, малолетней ведьмы, малышки, к которой она боится прикоснуться, и нерожденного младенца — иначе говоря, подушки из «Уол-Март».