Комдив. Ключи от ворот Ленинграда - Олег Таругин

Павел оглянулся. Испугавшийся гранаты боец, которого он назвал трусом, чуть виновато улыбнулся, выпуская из рук винтовку. И уронил голову на грудь, пятная вылинявшее от частых стирок х/б кажущейся темной кровью, струящейся изо рта.

– Жив, командир? – Старшина, с разбегу перескочив через поверженных фашистов, быстро оглядел поле короткого боя. На миг остановив взгляд на том, которого подстрелил лейтенант, дернул стволом автомата. Короткая очередь в упор заставила тело несколько раз дернуться. – Ого, повоевали!

– Живой, – вяло кивнул Величев, дергая дрожащей рукой автоматный затвор. – Заклинило, понимаешь, в самый неподходящий момент…

– Это ничего, оно бывает. – Галкин вгляделся в его лицо внимательными, чуть прищуренными глазами. – Вы это, тарщ командир, присядьте-ка, – старшина легонько надавил ладонью на его плечо. – Вот так, хорошо. Передохните чутка. А я покудова автомат ваш гляну, патрон, поди, перекосило, известное дело.

– А…

– Отползли, сволочи. Сейчас, видать, с той стороны попробуют, слышите, как лупят? Не удержатся наши без ДЗОТа, поскорее б товарищ комдив подмогу прислал.

– Пришлет, – буркнул лейтенант, окончательно приходя в себя. Мазнул рукой по виску, с удивлением оглядев пальцы, окрасившиеся ярко-алым. А, ну да, пулей кожу рассекло. И каску сшибло, до сих пор башка от удара гудит. Контузило его, что ли? Да нет, глупости, откуда контузии взяться? Пулей чиркнуло, да каской стукнуло, пустяки. Интересно, сколько они уже держатся? Мельком взглянул на наручные часы, отерев залепленное глиной стекло о штанину. Семь минут. И только-то?! Всего семь минут?! А такое чувство, будто уж добрый час прошел, если не больше! Пора бы уж и обещанному подкреплению подойти.

– А если и припозднятся, значит, сами справимся! – решительно докончил Павел, поднимаясь. Ноги мелко подрагивали, но терпимо. Пройдет. Нервы просто, наверное. От нервов все болезни, ага…

– Так оно понятное дело, что справимся, – хмыкнул старшина, возвращая командиру автомат. – Держите, тарщ лейтенант, вроде все в порядке. На ствольной коробке, правда, вмятина осталась небольшая, но стрелять должен. Это кто ж вам такую отметку поставил?

– Да вон этот, – мотнул головой Величев. – Василий, вот что: пока передышка, давай-ка мы вдоль траншеи в обе стороны пробежимся, бойцов чуток подбодрим…

Величев замолчал, внезапно четко различив сквозь частую ружейно-пулеметную канонаду и хлопки ручных гранат рев нескольких танковых моторов и лязг гусениц. По коже скользнул неприятный холодок. Вот и все, не успел товарищ полковник помощь прислать, немцы первыми сподобились. Против танков им долго не выстоять, нужно отходить да поскорее поджигать мост. Сам он, понятное дело, останется прикрывать отход – несколько противотанковых гранат у них еще должно быть. Негоже командиру в первых рядах драпать.

– Старшина, слушай боевой приказ, – каким-то чужим, надтреснутым голосом прохрипел Павел. – Танки противника необходимо задержать на подступах к переправе до тех пор, пока…

– Командир, – покрытое пыльными разводами лицо старшины Галкина неожиданно расплылось в широкой щербатой улыбке, – так это ж наши, вон по мосту идут, глядите! Бэтэшки с десантом на броне…

Интерлюдия 2

Лейтенант НКГБ Виктор Зыкин, конец августа 1941 года

До госпиталя Зыкин добрался только ближе к вечеру, хоть из Москвы прилетел еще ранним утром. Нет, не потому, что подвел транспорт – верная полуторка, спасибо заботливым рукам опытного шо́фера, ни разу не заглохла. Просто узкие полевые дороги были забиты войсковыми колоннами, которые приходилось пропускать – к передовой двигались, растягивая следом дымно-пыльные шлейфы, танки и грузовики с орудиями на прицепе, изнуренные жарой лошади тянули груженные армейским скарбом телеги, шагала по обочинам серая от той же вездесущей пыли пехота. Порой, пронзительными сигналами требуя освободить путь, проносились штабные автомобили и юркие мотоциклеты курьерской службы. В обратном направлении на телегах, полуторках, автобусах и другом всевозможном транспорте везли раненых, чтобы на обратном пути доставить боеприпасы, горючее, медикаменты, продовольствие и все остальное, в чем так остро нуждался фронт. Приходилось дожидаться, пока появится возможность вклиниться в одну из колонн, проехав несколько километров до очередной развилки, где все начиналось сначала.

Но движение к цели тормозила не только загруженность дорог – дважды пришлось пережить авиа-налет, поскольку в светлое время суток Люфтваффе прифронтовую полосу и ближний тыл в покое не оставляло. Сначала прилетели «лаптежники», нацелившиеся на идущую в сторону передовой танковую колонну. Зыкину подобное не было в новинку: еще в июне, воюя вместе с комбатом, он успел в полной мере прочувствовать на собственной шкуре всю сомнительную прелесть внезапной атаки пикировщиков. Водитель полуторки, судя по всему, тоже уже свел знакомство с гитлеровскими летунами, поскольку, едва завидев в полукилометре над головой валящиеся через крыло самолеты, резко газанул, уводя грузовик в сторону недалекой лесной опушки. Немцы на одинокий автомобиль не обратили никакого внимания, но страху натерпелись все трое. Особенно Колосов, как выяснилось позже, еще ни разу в подобную передрягу не попадавший. Переждав налет, вырулили обратно на грунтовку и тронулись, оставив за спиной с полдесятка дымных столбов, поднявшихся над горящими танками в безоблачное августовское небо.

А вот во второй раз они нарвались, уцелев практически чудом. Часам к трем пополудни дорога, словно по заказу, расчистилась, оказавшись практически свободной на протяжении сразу нескольких километров. Полуторка резво катила на восток, лишь изредка сбрасывая скорость, чтобы объехать гужевые повозки или одинокие группки бойцов. Настроение у Виктора повысилось, чего никак не скажешь о водителе, мрачневшем буквально с каждой минутой. Наконец, Витька, то и дело бросавший на него косые взгляды, не выдержал:

– Что такое, сержант? Вроде нормально едем, впервые за сегодня. Глядишь, скоро до места и доберемся.

– Вот то-то и оно… – односложно буркнул тот, в который раз настороженно взглянув в круглое зеркальце заднего вида. – Не накаркать бы, тарщ лейтенант госбезопасности.

– Ты о чем? – насторожился Зыкин, внутренне собираясь.

– Дорога шибко прямая, кило́метра на два просматривается. И до леса далеко, не успеешь спрятаться. Ежели снова прилетят, супостаты, куды денешься? Будет им тут чистый тир… вон, как этим, – и сержант коротко мотнул головой в сторону нескольких сброшенных с дороги и выгоревших дотла черно-рыжих от жара грузовиков и санитарных автобусов. По другую сторону грунтовки застыла пара разбитых бомбами легких танков – башни сорваны взрывами, корпуса раскурочены, гусеничные ленты металлическими змеями скрутились в пыли. Чуть поодаль – перевернутый на бок трехосный бронеавтомобиль, судя по погнутой поручневой антенне, командирский. Из распахнутой бортовой дверцы свешивается танкист в обгорелом комбинезоне и ребристом шлеме.

Едва ли не против воли сглотнув ставшую внезапно вязкой слюну, Виктор зло буркнул: