Спотыкаясь о счастье - Дэниел Гилберт

Придавая столь важное значение чувствам, неплохо было бы определить точно, что это такое и каким образом их можно измерить. Как мы видели, сделать это с той точностью, какой требуют ученые, мы не в состоянии. Тем не менее, хотя методологические и концептуальные орудия, разработанные наукой, и не позволяют нам измерить чувства одного человека точно, они все же дают нам возможность брести в потемках с линейками разной длины в руках, измеряя все новые и новые группы индивидуумов. Проблема, стоящая перед нами, сложна, но решить ее необходимо, ибо это чрезвычайно важно – узнать, почему мы так часто не понимаем, что сделает нас счастливыми в будущем. На этот вопрос у науки имеется несколько увлекательных ответов, и теперь, когда мы уже знаем суть проблемы и нашли общий способ ее решения, мы готовы с ними ознакомиться.

Реализм – убеждение, что вещи в действительности таковы, какими кажутся разуму.

Когда творит воображенье формы

Неведомых вещей, перо поэта,

Их воплотив, воздушному «ничто»

Дает и обиталище, и имя.

Уильям Шекспир. Сон в летнюю ночь[25]

Мы знаем достаточно, чтобы быть уверенными, – Адольф Фишер[26]мятежа не организовывал. И не подстрекал к нему. В ту ночь, когда были убиты полицейские, он находился совсем в другом месте. Но его профсоюзу, активно обличавшему потогонную систему, царившую на предприятиях влиятельных чикагских промышленников, требовалось преподать урок. Поэтому Адольфа Фишера судили и на основании ложных свидетельских показаний приговорили к смерти за преступление, которого он не совершал. Стоя под виселицей 11 ноября 1887 г., он удивил всех своими последними словами: «Это самое счастливое мгновение моей жизни». Через несколько секунд люк под ногами у него открылся, веревка переломила шейные позвонки, и Адольф Фишер умер{87}.

К счастью, его мечты о справедливости искоренить было не так просто. Через год после повешения Фишера некий талантливый молодой человек усовершенствовал процесс фотографии, создал революционную камеру Kodak и мгновенно стал одним из самых богатых людей в мире. В последующие годы Джордж Истмен разработал еще и революционную философию менеджмента, дав своим служащим укороченный рабочий день, пособие по нетрудоспособности, пенсионные выплаты, страхование жизни, долю в прибыли и, наконец, треть акций своей компании. Сидя 14 марта 1932 г. за письменным столом, любимый многими изобретатель и филантроп написал короткую записку, аккуратно закрыл авторучку колпачком и выкурил сигарету. А потом удивил всех, покончив жизнь самоубийством{88}.

Фишер и Истмен представляют собой завораживающий контраст. Оба они считали, что простые рабочие имеют право на справедливую оплату и достойные условия труда. На заре индустриальной эпохи оба посвятили бóльшую часть своей жизни осуществлению социальных перемен. Фишер потерпел полный крах и умер преступником, униженным и оскорбляемым. Истмен преуспел во всем и умер победителем, богатым и почитаемым. Так почему же бедняк, достигший столь малого, перед казнью чувствовал себя счастливым, а богач, достигший столь многого, решил покончить с собой? Реакции Фишера и Истмена кажутся настолько не сообразными с обстоятельствами, что этих людей так и хочется поменять местами и обвинить: одного – в напускной браваде, а второго – в помрачении рассудка. Фишер был явно счастлив в последний день своего жалкого существования, Истмен был явно несчастлив в последний день своей вполне удавшейся жизни, и мы вполне уверены, что на их месте испытывали бы совершенно иные эмоции. Так что же было неладно с этими людьми? Я попрошу вас рассмотреть возможность, что с ними-то все как раз было хорошо, а неладно на самом деле что-то с вами. И со мной тоже. И нелады эти заключаются в том, что мы постоянно совершаем ряд ошибок, когда пытаемся вообразить, «как мы чувствовали бы себя, если бы…».

Воображать, «как мы чувствовали бы себя, если бы…», вовсе не означает сидеть и грезить – в действительности это один из самых важных мыслительных актов человека, и осуществляем мы его ежедневно. Принимая решения, на ком жениться, куда пойти работать, когда завести детей и где провести отпуск, мы основываем их на своем представлении о том, как мы себя чувствовали бы, если бы это событие произошло, а то – нет{89}. Жизнь не всегда складывается так, как мы желаем и планируем, но мы уверены, что, сложись она нужным образом, наше счастье будет безгранично, а печали – легки и мимолетны. Пусть мы не всегда получаем желаемое, мы уверены, что знаем, чего следует хотеть в первую очередь. Мы знаем, что счастье – это находиться на площадке для игры в гольф, а не у сборочного конвейера, жить с Ланой, а не с Лизой, быть менеджером, а не водопроводчиком, и отдыхать в Атланте, а не в Афганистане. И знаем мы это, потому что умеем смотреть вперед во времени и моделировать миры, которых еще не существует. Перед каким бы решением мы ни стояли (съесть еще одну рыбную палочку или приняться за десерт; согласиться на работу в Канзасе или остаться на прежней и подождать повышения; пойти с больным коленом к хирургу или к физиотерапевту), мы воображаем себе будущее, которое последует за тем или иным выбором, а потом – то, что мы будем чувствовать в каждом из этих случаев («Если хирург не поможет, я горько пожалею, что не пошел к терапевту»). И нам не стоит труда вообразить, что мы уж точно были бы счастливее в роли владельца преуспевающей компании, чем мертвого тела на веревке. Поскольку мы – обезьяны, умеющие смотреть в будущее, нам не обязательно проживать жизнь Адольфа Фишера или Джорджа Истмена, чтобы понять, как мы чувствовали бы себя на их месте.

Но не все так просто: сами они на своих местах, похоже, с нашим мнением не согласны. Фишер назвал себя счастливым, Истмен поступил как человек, который таковым не был. И помимо предположения, что эти двое ошибались, мы вынуждены рассмотреть следующую возможность: ошибаемся мы. То есть воображение неким странным образом нас подводит, когда мы пытаемся представить, как чувствовали бы себя в ситуациях Фишера и Истмена. Мы вынуждены рассмотреть возможность того, что жизнь, которая выглядит лучшей из двух, на самом деле куда хуже, и глядя со стороны на две разные жизни, которые могли бы быть нашими, мы не всегда способны понять, какая из них лучше. Мы вынуждены рассмотреть возможность того, что сделали какую-то ошибку, поставив себя на их место, и что из-за этой ошибки мы можем выбрать для себя неправильное будущее.