Отторжение - Инна Тронина

— И это совпадает, — обрадовался Андрей. — Кстати, Ксюха и под гитару поёт, и классику может исполнить.

— Дайана и сама песни пишет. Пусть Оксана выучит несколько, чтобы убедительнее выглядеть, — решил Гай.

— Неплохо бы девчонок познакомить, — предложил Озирский. — Живой контакт никогда не помешает. Получается, Дайане наплевать, что под её брата копают гебисты?

— Ей на всё наплевать, кроме наркоты, — проворчал Гай.

— Уж ты-то, Андрей, должен помнить, как сам таким был. — Я тоже закончил трапезу.

— Помню, Севыч. — Озирский ничуть не обиделся. — Такое не забывается. Так что, Прохор, будем на связи. Кстати, откуда у твоей жены такое странное имя?

— Её мать назвала в честь героини Лидии Сейфуллиной. Она тогда была учительницей литературы в школе.

— Ясно. — Озирский вышел в переднюю. — А ты когда у Дайаны будешь?

— Завтра утром. Проблем с ней немеряно. Её не только от наркомании, но и от других всяких хворей надо лечить. А нет ни денег, ни времени. Ведь девчонка уже и вешалась, и вены резала. Тяжёлый случай, а деваться некуда.

— Покажи ей вот это. — Андрей развернул носовой платок. Там блеснуло что-то голубое. — Такими стразами украшают женские джемперы и жакеты, а также — вечерние платья. Интересно, откуда у него эта штучка? Скорее всего, это вещественное доказательство.

— Давай, покажу. Думаешь, Дайана может что-то знать об этом?

— Чем чёрт не шутит! Нашли эту штуковину около трупа парня, которого я знаю как злостного наркомана. Дайана говорит, что её приятеля порезали в Питере. И у этого — тринадцать ударов ножом. Вот я и хочу узнать, не связаны ли эти события. Может быть, она вспомнит, кто из знакомых девиц носил такие. Конечно, если это окажется именно тот парень.

— Антон Аверин — я запомнил. — Гай спрятал вещдок в сейф. — А пока ты агитируешь Оксану, я успею на недельку слетать к отцу. Теперь же все — выездные; даже сотрудники ФСК.

— Да, совсем забыл спросить… — вскинулся Андрей. — Срослось у вас с родителем? Или как у меня — ни Богу свечка, ни чёрту кочерга?

— Мы же ещё лично не виделись. Но вмешались обстоятельства. Недавно скончался его единственный законный сын. Именно он больше всего пострадал от последствий атомной бомбардировки. Детей у сына не было. Таким образом, я остался единственным наследником Хироси Эндо. Конечно, нужно пройти экспертизу. Потом решать вопрос через суд. Но главное — не возможность что-то получить. Всеволод, ты мои проблемы знаешь…

Гай смотрел на меня в упор, словно просил как-то подтвердить свои слова.

— Всю жизнь я мечтал иметь отца, чтобы не считаться подзаборником. И в тридцать семь лет это желание по-прежнему со мной. Я ненавижу выражение «незаконный ребёнок». Говорю на французский манер — «натуральный». Хироси Эндо сказал, что обязательно пройдёт тесты. А раздумает — так и не надо. Важно, что я его увижу. Может быть, мы вместе сфотографируемся. И дети узнают своего деда — чем плохо?

— Очень даже хорошо, — расплылся в улыбке Озирский. — Да и наследство тебе не помешает. Семья большая, потребляет много. Кстати, насчёт той штучки, что нужно Косаревой показать. Я рассматривал её в лупу, и увидел волокна шерсти. Похоже, что раньше это стёклышко украшало кофту или джемпер, а потом было оторвано. Если тот убитый — Антон Аверин, пусть девчонка расскажет всё, что знает. До самых мельчайших подробностей. Ради этих показаний я и «коку» достал бы. Всё равно нюхать будет — с нами или без нас. А так хоть польза.

— «Коку» лучше не надо, — предупредил Гай. — Поймают — греха не оберёшься. Ну, всё, не буду тебя больше задерживать. Скоро придёт машина, подождите минут двадцать. Значит, очередное дело в Москве кончаете?

Озирский кивнул, по обыкновению выпятив губу.

— Представляете, ребята, что они придумали? В ветвях каштана подвесили взрывное устройство. И всех троих конкурентов — насмерть. Оставшиеся в живых после того барбекю обратились к нам в агентство. Теперь уже кончаем их разрабатывать. На днях наступит развязка. Оксана как раз по этому делу и работает. Вот освободится — и поговорим. Девица она железная — уж ты мне поверь. Обожает ходить по краю. Предпочитает всё острое и горячее. Когда вернёшься из Калифорнии, приступите к тренировкам. А я уже в Питер уеду…

— Что это за группировка? Те, что бомбу на каштан повесили? — заинтересовался я. — На Литейном про таких и не слышали.

— Всё случилось в Подмосковье, — объяснил Андрей. — А к нам обратились по рекомендации. Банда эта связана с аэропортом «Домодедово» и с уральской мафией. Брать их трудно. Так что ругайте меня, на чём свет стоит…

Озирский прошёл в комнату Прохора, взял с тахты гитару. Пока не пришла машина, нужно было чем-то занять время. Он ударил по струнам, чудом их не порвав, и запел с нарочитой хрипотцой.

Я и не знал, что Андрей так здорово знает творчество Егора Летова. Вообще, рок он пел классно. И эти слова про мёртвую мамку — даже мороз по коже!

— Прохор, машина не пришла ещё?

Озирский на минуту прекратил бренчать. Он стоял в прихожей, прислонившись к дверце гардероба.

— Потерпи немного. — Гай тоже с интересом слушал ту же самую песню, которую начал петь сам.

— Приехали за вами, — сообщил Прохор. Он стоял у окна на кухне и смотрел во двор.

— Отлично! — Андрей отбросил гитару.

Открыл стенной шкаф, он надел серый плащ, такую же шляпу. Я поспешно натянул отцовское кожаное пальто. Гай своей маленькой рукой так стиснул мои пальцы, что до макушки пронзила острая боль. А искалеченной ладони Андрей пришлось, наверное, ещё хуже.

Чёрный блестящий автомобиль с тонированными стёклами подъехал не под номерной знак дома, а прямо к дверям. Мы схватили свои кейсы и быстро сбежали по лестнице, нырнули в салон. Через минуту с визгом тормозов лихо вывернули на Комсомольский проспект.

11 сентября 1994 года. Сегодня воскресенье — и мокрое, и солнечное. Даже на нашей жуткой Звенигородке стало чуть потише. Моя Отка всю ночь не спала — орала. У неё опять кишечные колики. Она так страшно корчится, что я выпадаю в осадок. Но в поликлинике сказали, что у грудных это бывает. Правда, если настоящие судороги начнутся, надо срочно вызывать «неотложку».

Моя дочка — естественница, берёт только грудь. С чего бы проблемы кишечника? Правда, я даю ей разные соки. Специально выжимаю из свежих овощей и фруктов. Но от некоторых моя красавица покрывается сыпью, и опять вопит. Да ещё так вертит головой, что совсем облысела. Теперь болтаются жалкие клочья, и видно родимое пятно. Хоть бы оно заросло скорее! Одни бабки говорят, что я испугалась пожара, и это сказалось на дочери. Другие уверяют, что Октябрина будет очень счастливой.