Поезд следует в ад - Виктория Борисова

— Жизнь иногда действительно бывает несправедлива И наша цель — исправить эту несправедливость!

Фраза прозвучала несколько высокопарно, но Оля не обратила на это внимания. Она слушала как зачарованная, находя в словах собеседника отражение собственных мыслей. А он вдруг замолчал и вопросительно посмотрел на нее:

— Теперь, моя дорогая, я готов выслушать ваши пожелания.

Оля не сразу нашлась что ответить. Трудно было сказать вот так, вслух: я хочу познакомиться с мужчиной! А потом как? Листать альбом с фотографиями, выбирая мужа, словно диван по каталогу? Или отвечать на дурацкие (а порой и откровенно неприличные) вопросы психологических тестов «на совместимость»? Разве может любовь уложиться в готовые схемы? Да нет, конечно.

Особенно если и любви тоже нет.

«Не стоило сюда вообще приходить, — грустно подумала Оля. — Только зря время у людей отнимаю».

— Извините, я, наверное, не готова ответить, — смущенно пробормотала она, пытаясь выбраться из мягких глубин низкого и широкого кресла. Почему-то это оказалось совсем не просто. — Наверное, мне пора.

— Ну, разумеется, если вы так считаете… — В голосе Шарля де Виля прозвучало разочарование. — И все-таки, я предлагаю вам подумать на досуге — сейчас или в другой день — а чего же вы хотите? Поверьте моему опыту, — он понизил голос почти до шепота, — в жизни каждого человека это самый важный вопрос!

Оля так и замерла на месте — очень уж странным ей показался этот простой вопрос. Всю свою сознательную жизнь она думала только о том, что должна делать (хорошо учиться, работать, слушаться маму, а потом — заботиться о ней…). Но о том, что хочет, — никогда. Мама давным-давно объяснила, что быть эгоисткой — нехорошо и неправильно. «Мало ли, чего ты хочешь!» — говорила она, когда маленькая Олечка просила конфет, куклу или нарядное платьице. Маму, конечно, тоже надо понять — велика ли зарплата библиотекарши! Но годы прошли, вот и мамы уже нет в живых, а привычка — осталась.

— Я не знаю, — тихо сказала она, — правда, не знаю.

Шарль де Виль посмотрел на нее с удивлением:

— В самом деле не знаете? Простите, бога ради, я и в мыслях не держу быть невежливым или чем-то обидеть вас, но все же хочу спросить — а зачем же тогда вы пришли?

Оля смутилась еще больше, но взгляд собеседника не выражал ни насмешки, ни осуждения — только неподдельный интерес… Ну, и еще немножко сочувствия.

Наверное, стоило бы честно рассказать, что она здесь оказалась совершенно случайно, может быть, даже про двух горячих кавказцев в «ниссане», только уж слишком глупо это выглядит. И потом, она же сама звонила сюда утром! Так что вполне может считаться потенциальной клиенткой. И нечего трястись как осиновый лист. Неудобно, понимаешь… Они здесь уже, наверное, всяких видели-перевидели, раз занимаются таким бизнесом. Недаром ведь этот господин де Виль выражается деликатно и обтекаемо, избегая называть вещи своими именами.

Оля решительно тряхнула головой.

— Я хочу найти человека, который любил бы меня!

— Что — любого человека? Вас не интересует ни возраст, ни статус, ни материальное положение вашего избранника?

Ну вот, пошли вопросы, которых она так боялась.

— То есть вас бы устроил семидесятилетний вокзальный бомж — лишь бы он любил вас?

Оля задохнулась от возмущения. Да что он себе позволяет, этот иностранец? Он просто издевается над ней!

— Нет, конечно! — сказала она резко, почти зло. — Я хочу встретить молодого, красивого и богатого! И еще — героя! И поэта! И принца на белом коне! И чтобы он меня обожал, носил на руках и выполнял все мои желания! И просил на коленях моей руки!

Она выпалила эту гневную тираду на одном дыхании и с вызовом посмотрела на собеседника — что, съел? Но тот почему-то совершенно не обиделся, наоборот, старательно записывал что-то в блокноте. Долго записывал. Потом поднял на нее глаза и совершенно серьезно спросил:

— Простите, он непременно должен быть особой королевской крови? Должен вас предупредить — могут возникнуть дополнительные сложности. Современные монархии до сих пор практикуют династические браки. Вы никак не согласны на меньшее?

— Нет! — Ольга задорно тряхнула головой. Она внезапно вошла во вкус этой странной игры. — Барон там или граф какой-нибудь мне не подходит. Пусть будет принцем.

А чего уж там, гулять так гулять.

— Хорошо, — Шарль де Виль покладисто кивнул, — принц так принц. Вы правы, дорогая, никогда не стоит идти на компромиссы в своих желаниях. К тому же… даже царствующим домам иногда приходится пересматривать устаревшие нормы — разумеется, при условии, что они хотят выжить и продолжиться. Если бы об этом знала, к примеру, Мария-Антуанетта… — Он мечтательно закатил глаза, как будто предаваясь сладостным воспоминаниям, помолчал недолго, а потом заговорил вновь — уже совсем другим, деловым тоном: — Итак теперь, когда мы договорились об условиях, надо оформить нашу сделку документально. Цена — ваша душа.

Оля опешила. Игра перестала быть забавной, и приятный, вежливый собеседник вдруг показался ей совсем другим — сухим, жестким и безжалостным. И о душе он говорил так спокойно и буднично, будто речь идет не о какой-то нематериальной субстанции, которая еще то ли есть, то ли нет у человека, а о самом обыкновенном предмете купли-продажи — ведре картошки там или килограмме гвоздей.

От этого деловитого тона Оле стало страшно. Она вспомнила почему-то, как давным-давно, еще в детстве, набрела однажды в лесу на лужайку, покрытую удивительно яркой, веселой зеленью. Но только ступила на нее — и сразу же земля ушла из-под ног, ее стало засасывать в болото. Оля тогда закричала, ее быстро вытащили, но ощущение хлюпающей жижи вместо твердой почвы она запомнила навсегда. А еще — чувство, что ее обманули: была ведь лужайка, а оказалась — трясина… В книгах она читала, конечно, истории о людях, продавших душу дьяволу, но справедливо считала их вымыслом автора либо суевериями невежественных и темных людей Средневековья. А чтобы вот так, в самом конце двадцатого века, предлагали продать душу! Да не ночью там где-нибудь на перекрестке дорог, а белым днем, в центре Москвы, в привычном и стандартном офисном интерьере. Никаких тебе сушеных жаб и черных кошек, все солидно и основательно, вот и монитор компьютера на столе, бумаги разложены, пронумерованные папки расставлены на полках… Сумасшествие какое-то.

Оля чувствовала себя совершенно сбитой с толку. Шарль де Виль наблюдал за ней, снисходительно улыбаясь.

— Согласен, мое предложение выглядит несколько… — он щелкнул пальцами, подыскивая подходящее слово, — несколько экстравагантно. Вы ведь не верите мне, моя дорогая? По глазам вижу, что не верите. И я, между прочим, прекрасно вас понимаю. Но подумайте сами — а что вы теряете? Если я шарлатан и обманщик, а возможно, даже сумасшедший, как вы думаете сейчас, но стараетесь этого не показывать, то вы можете навсегда забыть про этот эпизод вашей биографии. По крайней мере, — он коротко хохотнул, — по крайней мере, как видите, я не буйный. А с тихими сумасшедшими врачи рекомендуют соглашаться. Но если нет, — он возвысил голос, — у вас появляется шанс получить все, о чем вы даже не мечтали! Точнее, не разрешали себе мечтать. И вы готовы пройти мимо? Только для того, чтобы потом терзаться вопросом — а вдруг? Вдруг моя жизнь могла стать другой, а я сама отказалась?