Мечты на мертвом языке - Грейс Пейли

Отец Фейт ждал у ворот почти полчаса. Он нисколько не скучал. Обсуждал лозунг «Черное прекрасно»[42]с Чаком Джонсоном, привратником. Чак, кто его придумал?

Чего не знаю, того не знаю, мистер Дарвин. Он просто однажды взял и появился на улицах, вот так вот.

Блестящий лозунг, сказал мистер Дарвин. Придумай его мы, уж поверь, сломанных носов было бы куда меньше. Ты понимаешь, о чем я?

Тут он расплылся в улыбке. Фейти! Ричард! Энтони! Обещали прийти – и пришли! Я вовсе не язвлю – просто констатирую факт. Я счастлив. Чак, помнишь мою младшенькую? Фейти, это Чак, он отвечает за приходы и уходы. Ричард, Энтони, поздоровайтесь с Чаком. Фейти, взгляни на меня, сказал он.

Как тут здорово! сказал Ричард.

Настоящий замок! сказал Тонто.

Молодцы, что пришли проведать дедушку сказал Чак. Он наверняка в былые дни любил с вами повозиться.

Какие такие былые дни? По мне, так все только начинается. Правда, Фейт? Я вообще в начале пути.

Пути куда? спросила Фейт. Ей было стыдно, что столько всего произошло, прежде чем она вот так, по-настоящему, по-дружески приехала.

Честно тебе признаюсь, я на днях беседовал с Рикардо.

Так я и думала. И какую лапшу он тебе на уши навешал?

Фейт, во-первых, не говори так при мальчиках об их отце. Сделай мне одолжение. Это недостойный прием. Во-вторых, возможно, между вами с Рикардо просто нет химии.

Химии? Так сказал знаменитый ученый? Это его слова? А между ним и тобой химия есть? А?

Ну, он со мной беседует.

А папа здесь? спросил Ричард.

А нам-то что? сказал Тонто и посмотрел на мать. Нам до этого дела нет, правда, Фейт?

Нет-нет, сказала Фейт. Папы здесь нет. Он просто разговаривал с дедушкой. Помните, я вам рассказывала, что дедушка пишет стихи? Так вот, папе они нравятся.

Так-то лучше будет, сказал мистер Дарвин.

Пап, я желаю тебе всяческих успехов, но тебе нужно еще с кем-нибудь поговорить. Я могу кое-кого спросить – Рикардо делец ушлый, я знаю. Что он придумал?

Понимаешь, Фейти, вариантов два. Первый – маленький томик на веленевой бумаге, ну, на чем-то в этом роде, «Стихи из Золотого века»… Нравится тебе такое?

Хм! сказала Фейт.

Это что, больница? спросил Ричард.

А второй вариант вот какой. Фейти, у меня десятки песен – это слово больше всего к ним подходит. Но можно называть и песнями, и стихами – не знаю, как угодно. Так вот, у него отличная идея – составить книгу вместе кое с кем еще из здешних, или – если не книгу, то серию. Например, Келлер в том, что касается поэзии, не последняя фигура, но у него поэзия скорее эпическая, понимаешь? Когда Израиль был юн, любил я… Это первая строчка, там страниц сто, не меньше. У мадам Наздаровой, нашей редакторши из «А Бессере Цейт»[43]– ты с ней знакома? – слух исключительный. Она прирожденный редактор. Ей в ухо влетело, и через неделю это все вычищено, исправлено и записано.

Да, пап, ты у нас молодчина, сказала Фейт. И нахмурила брови – ее захлестнули беспокойство и нежность.

Зачем ты так морщишься, сказал он.

Тьфу ты, черт! сказала Фейт.

Это больница? спросил Ричард.

Они шли к ряду инвалидных кресел, гревшихся на осеннем солнце у стены. Справа, под раскидистой липой о чем-то яростно спорили несколько человек – все на алюминиевых ходунках.

Какая композиция, сказал мистер Дарвин. Чудесная картина.

Так это больница? спросил Ричард.

Сынок, это и впрямь похоже на больницу. Правда?

Немного похоже, дедушка.

Ты уж честно говори, очень похоже. Честность, внук мой, одна из важных жизненных установок.

Ричард засмеялся. Всего одна из, а, дедушка?

Видишь, Фейт, он уловил шутку. Милый ты мой. Какое чувство юмора! Мистер Дарвин аж присвистнул – так обрадовался, что у внука есть чувство юмора. Вы послушайте, как он смеется, сказал он даме из волонтеров, которая пришла громко читать глухим.

Дедушка, у меня тоже есть чувство юмора, сказал Тонто.

Конечно, детка, а как же. Ваша мама всегда нас развлекала. Шутки брала невесть откуда – веселила и меня с бабушкой, и ваших дядю и тетю. Доводила нас до коликов, вот она какая была.

Теперь она больше смеется за компанию, сказал Тонто, например когда Филип приходит.

До чего же он любит преувеличивать, сказала Фейт и дернула Тонто за ухо. Сплошное вранье…

Энтони, тут нужна наша помощь. Твоя мама красавица. Она заслуживает счастья. Давай вспомним для нее смешную историю. Он задумался секунд на десять. Так, есть. Слушайте:

История про старого еврея. Он живет в Германии. Год тридцать девятый или сороковой. Он приходит в турагентство. Рассматривает глобус. У них там есть глобус. И он говорит, слушайте, мне нужно отсюда выбраться. Герр агент, куда вы мне посоветуете поехать? Агент тоже смотрит на глобус. Еврей говорит: Может, сюда? И показывает на Америку. Нет, говорит агент, извините, не получится – там вся квота выбрана. Тц, прищелкивает языком еврей, а вот сюда? И показывает на Францию. Последний поезд туда уже уехал, очень жаль, очень. Ну, тогда в Россию? Извините, они в настоящее время вообще никого к себе не пускают. Еще несколько мест… ответ один: порт закрыт. У них там уже перебор, у нас нет кораблей… Наконец бедный еврей понимает, что на этом глобусе нет места, куда бы он мог поехать, но и здесь он оставаться не может, он говорит «ой», он говорит «ах», раздраженно крутит глобус. Но надежды не теряет. Он говорит, этот весь не подходит, герр агент. Слушайте, а не найдется ли у вас другого глобуса?

Ох, сказала Фейт, какая жуткая история. Что тут смешного? Гадость какая.

Я понял, я понял, сказал Ричард. Другой глобус. Другого глобуса не бывает. Мам, понимаешь, глобус только один. Ему некуда было поехать. Из-за этого старикашки Гитлера. Дедушка, расскажи мне все еще раз. Чтобы я мог ребятам в классе рассказать.

Мне тоже она не кажется смешной, сказал Тонто.

Пап, а Гегель-Штейн с мамой? Сегодня я вряд ли смогу ее вынести. Это выше моих сил.

Откуда мне знать, Фейт? Ты в этом не одинока. Кто вообще ее может вынести? Только один человек, твоя мать, святая женщина, вот кто. Вот что я тебе скажу – отпусти мальчиков со мной. Я им быстренько все тут покажу. А ты иди наверх. Я покажу им много чего интересного.

Ну хорошо… мальчики, пойдете с дедушкой?

Конечно, сказал Тонто. А ты куда?

Я к бабушке.