Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь - Стивен Ландсбург

И все же я уверен, что не стал бы покупать билет, и точно так же уверен, что не перестал бы от этого спать по ночам. Я уверен, что пришел бы точно к такому же выводу независимо от того, как много выигрывают собственники авиакомпании или как мало теряю я. И хотя я все еще считаю, что эффективность обычно служит верным руководящим принципом для государственной политики и часто верным руководящим принципом для личного поведения, теперь я думаю, что нам нужен более тонкий критерий прежде, чем мы сможем узнать, что значит быть «хорошим». Я считаю, что иногда я должен стараться действовать эффективно, а иногда — нет. Я еще не нашел правила, позволяющего узнать, когда именно и как именно я должен действовать.

Я, конечно же, поймал тот доллар, ни на секунду не задумавшись о его влиянии на общий уровень цен. Я не чувствую за собой никакой вины, хотя и не знаю, почему.

Недавно я попал в компанию, где держал речь один ученый муж — видный физик. Темой его рассуждений была аналогия между дарвиновской эволюцией, улучшающей виды биологически, позволяя выживать наиболее приспособленным, и «невидимой рукой» рынка, улучшающей виды экономически, устраняя всех, кроме самых эффективных производителей. Подозреваю, что докладчик не большой специалист в биологии. И уверен, что он также не специалист в экономике. И его аналогия, хотя и знакомая, была глубоко неверной.

В биологии не существует эквивалента «невидимой руки». Выживание наиболее приспособленных — это совершенно другое дело. Ничто в теории эволюции и не обещает, и не обеспечивает впечатляющей эффективности конкурентного рынка.

У самцов райских птиц — неимоверно длинный хвост. Эволюция прокляла их, наделив непомерно длинными хвостами без какой-либо практической цели, помимо того, что столь длинный хвост представляет собой существенную помеху движению. Их тела расходуют ценные ресурсы для роста и поддержания этих хвостов, увеличивая потребность птиц в пище и одновременно делая их более уязвимыми для хищников.

Как мог такой недостаток уцелеть в естественном отборе? На самом деле дарвинизм требует другого вопроса, выказывающего еще большее недоумение: как мог такой недостаток стать следствием естественного отбора? Примечательно, что биологи знают ответ. У птиц самцы вступают в конкуренцию за самок, которые хотят найти себе партнера, способного стать отцом здорового потомства. Демонстрируя чуть более длинный, чем у соперников, хвост, самец тем самым демонстрирует, что он здоров, хорошо питается и, возможно, достаточно силен, чтобы выжить, даже будучи обремененным такой нелепой помехой. Это именно те качества, которые самка хочет видеть в своих отпрысках, то есть ищет себе партнера, очевидно, обладающего такими характеристиками. Длинные хвосты означают половое превосходство и потому поощряются естественным отбором.

Давайте пофантазируем: самцы райских птиц, обеспокоенные обострением конкуренции, созвали мирную конференцию. Некоторые из них, наиболее обделенные хвостами, внесли радикальное предложение: всеобщее «разхвостовление», в соответствии с которым все раз и навсегда избавляются от всего ненужного оперения. Они превозносят преимущества в том, что касается способности скрываться от лис, но замалчивают недостатки, связанные с возможностью перераспределения самок.

Затем на трибуну выходит самец, который носит особенно выдающийся хвост (чтобы подняться на сцену, ему понадобилась помощь трех ассистентов). Он без долгих слов отвергает предложение радикалов, но предлагает серьезный компромисс: «Пусть каждый из нас укоротит свой хвост наполовину. Для этого не может быть никаких возражений. Те хвосты, что на данный момент самые длинные, так и останутся самыми длинными. Те, кто сейчас наиболее привлекателен для самок, так и останутся наиболее привлекательными. И в то же время каждый из нас выиграет от снижения затрат на уход за хвостами, от улучшения аэродинамических свойств и от снижения визуальной доступности для наших друзей лисиц».

Это предложение примечательно не только тем, что, оно идет на пользу птицам как виду; оно фактически дает преимущества каждой отдельной птице. Птицам с не слишком выдающимися хвостами такое предложение нравится меньше, чем их собственное, но шансов, что оно будет принято, все равно нет. Компромисс — игра, в которой выигрывает каждый игрок. Возражения могли найтись только у лисиц.

Для райских птиц печальная истина заключается в том, что такой компромисс не может быть проведен в жизнь. К тому времени, как предложение будет выдвинуто, поддержано и принято, беспринципные самцы (а какой самец не беспринципен в таких вопросах?) станут плести интриги, чтобы только избежать ножниц. Любой самец, подозревающий повсеместное мошенничество, должен мошенничать сам, чтобы его не превзошли соперники. Любой самец, не подозревающий повсеместного мошенничества, скорее всего все равно будет готов смошенничать в надежде заполучить нечестное преимущество над своими более честными собратьями.

Экономист назвал бы этот результат неэффективным из-за упущенной возможности произвести изменение, единогласно признаваемое желательным. Результаты биологических процессов зачастую неэффективны просто потому, что нет никаких оснований для того, чтобы они не были таковыми. Результаты экономических процессов тоже могут быть неэффективными, но они на удивление часто являются эффективными, и нам есть что об этом рассказать.

Лучше всего оценить впечатляющую эффективность рыночной конкуренции можно, если посмотреть на некоторые примеры неэффективных результатов. Рассмотрим для примера пессимистическую гипотезу, что студенты, обучаясь в колледже, не узнают ничего хоть сколько-нибудь ценного. Тем не менее работодатели предпочитают принимать на работу выпускников колледжей, потому что они, в среднем, более толковые, чем те, кто в колледже не учился. Не посещение колледжа делает их умными, а скорее факт того, что они умные, позволил им выжить в колледже. Тем не менее если работодатели не знают иного способа отличать умных от не очень умных, то готовы платить более высокие зарплаты людям более образованным.

В этом примере студенты похожи на самцов райских птиц, работодатели на самок, а получение высшего образования на растущий длинный хвост — дорогостоящий способ приобретения чего-либо бесполезного, что тем не менее сигнализирует о ваших внутренних качествах. Предположим, что студенты могли бы договориться посещать в колледже только половину из тех занятий, что посещают в настоящий момент. Те, кто сейчас проходит четырехгодичное обучение, станут учиться два года вместо четырех; те, кто сейчас тратит восемь лет на получение докторской степени, потратят четыре года и получат степень бакалавра. При таком раскладе рейтинг студентов для работодателей не изменится, и каждый студент будет экономить половину стоимости своего обучения и сможет раньше выйти на рынок труда. Каждый студент выиграет от этого, и никто ничего не потеряет.

Но студенты колледжей, как и самцы райских птиц, печально известны своим мошенничеством, и соглашение не будет работать, поскольку каждый решит нарушить его положения и получить преимущество перед своими товарищами. В результате происходит неэффективный возврат к статус-кво.