Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь - Стивен Ландсбург

Принимая во внимание такое предпочтение, последовательное применение нашего нормативного критерия оказывается невозможным. Единственный способ применить его —это отказаться от него.

Или предположим, что мы договорились максимизировать сумму человеческого счастья и обнаружили, что можем увеличить эту сумму, согласившись не максимизировать ее. Наша цель вновь оказывается внутренне противоречивой.

При различных обстоятельствах мы можем математически доказать, что почти все нормативные критерии неизбежно сопряжены с подобного рода парадоксами. Если мы отвергаем этих парадоксальных кандидатов, то выбор между нормативными критериями автоматически сузится до удобного числа задолго до того, как мы начнем философствовать.

Возможно, это было бы самым восхитительным парадоксом. Иногда говорят, что нравственное поведение-дело личного вкуса, и чистая теория мало что может к этому прибавить. На самом деле именно потому, что нравственное поведение является делом личного вкуса, чистая теория и может раскрыть парадоксы, которые исключают множество нормативных критериев в силу их практической неосуществимости.

Если опросить экономистов, они, скорее всего, отдадут предпочтение нормативному критерию, о котором я еще не упоминал. Этот критерий носит обманчиво черствое имя экономической эффективности или анализа затраты-выгоды. Полагаю, он заслуживает рассмотрения в отдельной главе.

Ветреным днем в Новом Орлеане однодолларовая банкнота выпорхнула у меня из рук. Так как купюру уносило в сторону уличного водостока и вечного забвения, я попытался схватить ее. Мой спутник, коллега-экономист и — временно — мой ангел-спаситель, Дэвид Фридман придержал меня за руку. Только что я доказывал, что экономическая эффективность является прекрасным руководящим принципом личного поведения. С этой точки зрения вмешательство Дэвида спасло меня от бездумного совершения аморального поступка.

Предположение, что о нравственной ценности поступка можно судить по тому, насколько оно способствует повышению экономической эффективности, может показаться таким же нелепым, как и предположение, что об эстетической ценности скульптуры можно судить по ее полезности в качестве ограничителя открывания двери. Если вы реагируете именно так, то, возможно, это отчасти объясняется тем, что я еще не рассказал вам, что экономисты имеют в виду, говоря об эффективности. Например, если вам неясно, что спасать улетающий доллар неэффективно, то мы с вами по-разному используем слово «эффективность».

Позже я еще вернусь к истории с долларом, но сначала хочу объяснить, что такое эффективность и почему экономисты столь очарованы ею. Начну же я с объяснения, чем же плохи налоги.

Очевидно, что они плохи тем, что их уплата не доставляет никакого удовольствия. Но этим нельзя ограничиваться; с тем же успехом можно было бы сказать, что налоги — это благо, потому что собирать их — большое удовольствие. Поскольку каждый уплаченный доллар налога — это собранный доллар налога, расчеты показывают, что хорошее в налогах полностью нейтрализует плохое.

Давайте конкретизируем. Предположим, что сборщик налогов забирает у вас доллар и отдает его моей бабушке в качестве части ее социального пособия. Если бы я больше заботился о своей собственной бабушке, чем о вас, то наверняка одобрил бы такое положение дел. Вы и ваши друзья, которые никогда не видели мою бабушку, вероятно, придерживаетесь иного мнения. Но в экономической науке нет ничего, что позволяло бы определить, кто больше достоин вознаграждения: вы или моя бабушка. Совершенно незаинтересованный наблюдатель ничего не скажет о том, желательна ли эта передача денег.

Но экономисты считают, что налоги однозначно плохи по другой причине. Если вкратце, то налоги плохи, потому что их можно избежать. Избегание налогов — причина экономических потерь, которые не компенсируются никакими выгодами.

Практически все, что вы покупаете, является выгодной сделкой в том смысле, что вы платите меньшую сумму, чем тот абсолютный максимум, который вы были бы готовы заплатить. Вот только сегодня я заплатил 20 долларов за рубашку, которую рассчитывал прибрести за целых 24 доллара. В самом прямом смысле я вышел из магазина, будучи на 4 доллара богаче, чем когда я в него заходил. Что еще лучше, выгаданные мною 4 доллара я ни у кого не забрал, так что богаче на 4 доллара стал не только я, но и мир в целом. Эти 4 доллара выгоды — то, что экономисты называют излишек потребителя.

Если бы из-за налога с продаж цена на эту рубашку взлетела до 23 долларов, то мои потери на сумму в 3 доллара стали бы выгодой в 3 доллара для сборщика налогов. Но если бы более высокий налог с продаж увеличил цену до 25 долларов, произошло бы нечто совсем иное. Чтобы избежать налогов, я не стал бы покупать эту рубашку. В таком случае моя потребительская выгода в 4 доллара просто исчезает. Меня сделали на 4 доллара беднее, и никто от этого богаче не стал.

Конечно, некоторые люди все еще покупают рубашки по 25 долларов, а их потери оборачиваются приобретениями для сборщика налогов (или для того, кто получает выгоды от таких сборов). Но мои потери и потери людей вроде меня, — это то, что экономисты называют безвозвратными потерями. Они не поступают не только к сборщику налогов, но и вообще ни к кому.

Налоги почти всегда приносят больше вреда, чем пользы. Собрать один доллар налогов — значит забрать чей-то доллар; в ходе этого вы почти неизбежно не лишаете кого-либо стимулов купить себе рубашку, построить дом или поработать подольше, чтобы больше заработать. Когда политика приносит больше вреда, чем пользы, то есть когда она создает безвозвратные потери, мы называем ее неэффективной и, как правило, осуждаем. Единственным видом налога, позволяющим полностью избежать безвозвратных потерь, является подушный налог, когда каждый платит некую фиксированную сумму, определяемую без учета доходов, активов, покупок или чего-либо еще, что он может контролировать. Теоретически экономисты любят подушные налоги, хотя на практике мы признаем, что они представляют собой довольно грубое решение проблемы неэффективности.

Это означает, что если мы хотим иметь хоть какое-то правительство вообще и если мы не готовы дойти до крайности, финансируя его одними лишь подушными налогами, то нам придется смириться с определенным объемом безвозвратных потерь. Тем не менее безвозвратные потери, которые возникают из различных вариантов налоговой политики, могут заметно варьироваться. Когда в результате налоговой политики возникают особенно большие безвозвратные потери, экономисты обычно начинают искать альтернативу.

Этот способ анализа — сопоставление отдельных приобретений и потерь — характерен для экономистов. Когда специалистов, занимающихся анализом государственной политики, но не разбирающихся в экономике, просят оценить воздействие, скажем, введения пошлины на заграничные автомобили, они не хотят обсуждать влияние, оказываемое на занятость в автомобильной промышленности, на прибыли General Motors и даже на внешнеторговый и бюджетный дефицит. Одной из проблем такого анализа является то, что он не предлагает никакого критерия для сравнения хорошего и плохого. (Стоит ли увеличение занятости среди работников автомобильной промышленности на 4% повышения цены на автомобили на 3%? А как насчет снижения дефицита торгового баланса на 1 миллиард долларов?) Он даже не предлагает критерия, позволяющего определить, куда следует записать определенный результат — в дебеты или в кредиты. (Как следует относиться к росту отечественного производства автомобилей, который неизбежно сопровождается потреблением ценных ресурсов?) Экономисты действуют совершенно иначе. Мы рассматриваем только воздействие на индивидов (конечно, мы должны учитывать также влияние на индивидов прибыли автомобильной промышленности и дефицита государственного бюджета, но только в качестве промежуточного этапа). В отношении каждого индивида в экономике мы спрашиваем: «Выиграет или проиграет этот человек в результате введения данного тарифа, и каким будет этот выигрыш или проигрыш?» Приобретения и потери включают в себя изменения в потребительских излишках, изменения в прибыли производителей, субсидии, которые правительство будет делать благодаря таможенным сборам, и все остальное, что ценит любой индивид. Мы складываем все приобретения победителей и потери проигравших. Если победители приобретают больше, чем теряют проигравшие, мы считаем такую политику желательной. Если проигравшие теряют больше, чем приобретают победители, мы отмечаем разницу в безвозвратных потерях, называем политику неэффективной и считаем безвозвратные потери свидетельством ее непривлекательности.