Обман - А. Брэди

– Нет, Сэм. Ты не сумасшедшая. Я чувствую то же самое, – сказала Рэйчел.

Тогда я ощущала очень сильную потребность защитить Эдди, потому что он так привязался ко мне и Дэвиду. Я и сейчас испытываю к нему жалость. Он – мое слабое место.

Пока я сижу за столом и вспоминаю то собрание, меня вдруг накрывает, и накрывает не по-детски. Как я могла? Почему же я его не впустила? Нужно было открыть ему дверь и поговорить с ним. Найти для него время. Если все отказываются его спасать, это должна сделать я. Я могла бы нырнуть и вытащить его из пучины. Но моя голова просто лопается от мыслей о Лукасе, об Эй Джее, от параноидального страха, что сделает Лукас, если узнает о туалете в «Никс-баре». Мне никак не собраться с силами, чтобы сфокусироваться на Эдди.

1 декабря, 17:30

Каждый год весь персонал нашего заведения должен проходить тестирование на оценку психологического состояния. Учитывая, что многие из нас – профессионалы с лицензией, вполне способные провести нормальное тестирование, мы уже много лет «оцениваем» друг друга и отдаем результаты представителю Нью-Йоркского государственного департамента по вопросам психического здоровья, который мы для простоты называем ДПЗ. Если кто-то из персонала признается по тем или иным причинам непригодным для работы в столь напряженных, вызывающих стресс условиях, принимаются соответствующие меры. Разумеется, все эти предосторожности кажутся просто нелепыми, если обратить внимание на тот факт, что только безумец добровольно согласится здесь работать.

Однако в этом году, благодаря смене политики в области здравоохранения и все более возрастающему беспокойству о психическом здоровье нации, нам не позволено проводить тестирование самим. Вместо этого к нам приедут несколько независимых профессиональных психиатров с большим опытом, нанятых ДПЗ по контракту, совершенно бесстрастные и холодные специалисты (не то что свои, родные коллеги), и в течение недели, наблюдая за нами и задавая вопросы, дадут собственную оценку нашему психологическому состоянию. Каждый член персонала, особенно те, кто имеет доступ ко всем пациентам, всем документам, не говоря уже о всех наркотических веществах, будут опрошены особо двумя отдельными психиатрами. Эти «интервью» будут включать в себя целый ряд диагностических вопросов, тесты, а также тщательную проверку бэкграунда. Понятное дело, в ожидании всего этого я уже готова обделаться от страха. Все начинается в понедельник. Я твердо обещаю себе не напиваться до ступора в выходные, потому что в понедельник мне понадобится ясная голова. Ясная голова в понедельник, ясная голова в понедельник.

Весь день я считаю часы до той минуты, когда мы с Дэвидом сможем сбежать из реальной жизни и потихоньку спуститься в кроличью нору пьянства. Дни в «Туфлосе» всегда длинные и крайне утомительные, но с наплывом новых пациентов и возросшей ответственностью и количеством работы возможность выйти отсюда пораньше и по-настоящему расслабиться значительно уменьшается. Я с нетерпением жду, когда мы с Дэвидом выскочим отсюда как пробка из бутылки и я наконец смогу хоть на некоторое время спрятать голову в песок от всего, что может считаться обязательствами взрослого человека.

– Погоди секунду, Джули мне только что написала, – говорит Дэвид.

Я театрально закатываю глаза, прозрачно намекая на то, что мне совершенно не хочется, чтобы к нам присоединилась еще и Джули. Но пока Дэвид сочиняет сообщение с отказом, в поле зрения возникает сама Джули, тошнотворно жизнерадостная, во всем своем кашемировом великолепии от «Берберри».

– Привет! Дэвид, а я только что послала тебе эсэмэс. Как дела, ребята?

Как можно оставаться настолько энергичной после рабочего дня в «Туфлосе»? Для меня это загадка из загадок.

– А я как раз писал тебе ответ, – сообщает Дэвид и убирает телефон в задний карман.

– А вы собирались куда-то отправиться? Если да, я бы так хотела пойти вместе с вами! – У нее огромные, умоляющие, влажные глаза, и мне почти не хватает духа ей соврать. Почти.

– Да, – встревает Дэвид, прежде чем я успеваю завернуть Джули. – Мы идем в «Джиммиз». Ты в компании?

– «Джиммиз»? Так это туда ты хотел пойти? – Я старательно изображаю спокойно-безразличный тон. – Слушай, я однажды переспала с тамошним барменом, и он после этого названивал мне целый месяц. Чуть с ума не свел. Сам понимаешь, теперь я не могу там появляться. Вы идите, а я присоединюсь к вам как-нибудь в другой раз.

Договаривая, я уже иду по коридору, достаю из сумки сигареты и ищу зажигалку.

– Погоди, Сэм, я… я…

Дэвид еще не успевает закончить предложение, как мой разум взрывается от ярости. Гневный голос в моей голове вопит – как, как он мог пригласить эту жалкую гусеницу в один из наших баров?! Это нарушает священные узы нашей дружбы! Она нарушает! Зачем он впустил к нам кого-то еще? Почему предпочел ее мне? Необходимо во что бы то ни стало сохранить лицо. Он не может оставить меня ради нее. Это я его оставляю. Ему не удастся меня бросить, если я брошу его сама.

– Ничего страшного. Увидимся завтра, – бросаю я через плечо и выхожу в темноту раннего вечера.

Сигарета никак не закуривается, сраный ветер постоянно задувает пламя зажигалки. Мне хочется завизжать, обматерить ветер, обвинить его в том, что я плачу. Я забегаю в метро, прячусь в последнем вагоне и убеждаю себя в том, что у меня совершенно нет желания убить Дэвида и проклясть его самыми страшными словами за то, что он покинул меня. Меня! А ведь я была ему таким хорошим другом! И после всех этих лет он променял меня на Джули. Джули, эту невнятную, смехотворную пародию на человека! Господи боже!

Я устраиваюсь на сиденье для инвалидов на линии С и сворачиваюсь в клубочек. Поезда на С всегда трясет и раскачивает сильнее, чем на других линиях, и это помогает немного успокоиться. Мне нужно утешение. После того как меня отвергли, надо сделать что-то, что возместит нанесенный моральный урон. Надо, чтобы кто-то любил меня. Где, к чертовой матери, носит Эй Джея?

1 декабря, 19:06

Мой телефон не перестает пиликать с тех пор, как я вышла из метро. Это Дэвид. Но я ни разу ему не ответила. Я читаю каждое сообщение, которое он мне присылает, но ни одно из них не может погасить в моей душе гнев и негодование за то, что он предпочел Джули. И он даже не понимает, почему это так ужасно – бросить меня ради блестящей, пластмассовой копии человека.

Я в «Никс-баре», здороваюсь с приятелями, обмениваюсь со всеми поцелуями, обнимаюсь, отвечаю на дежурные «как дела». Все как обычно. Закутавшись в фальшивый оптимизм, окруженная фальшивой искренностью, я осматриваю бар в поисках хоть одного действительно дружеского лица… или того, ради кого я сюда пришла.

Войти в бар – все равно что сесть в автобус. Только что было темно, ветрено и холодно – и вот ты уже в тепле, вокруг шумно и все движется. Собственно, здесь тоже всегда темновато, как будто специально для того, чтобы можно было выглядеть на все сто, когда на самом деле ты чувствуешь себя хуже некуда. Тут слишком много телеэкранов, которые показывают слишком много разных программ, так что пестрит в глазах, и очереди в женский туалет всегда слишком длинные, но это пустяки. Диджей подмигивает мне, и я обрушиваюсь на свой любимый табурет, у центра барной стойки. Я еще даже не сказала привет Сиду, а он уже наливает мне мой обычный коктейль – «Джек Дэниелс» с колой.