Империя Четырех Сторон - Андрей Цаплиенко

Чинча, внимательно следивший за тем, как проходил суд в Кахамарке, просто не мог знать о разговорах, которые Великий Инка вел с испанцами. Он даже не мог себе представить, где содержат плененного правителя. И если бы архитектор увидел нынешнюю тюрьму вождя, то, вероятно, был бы очень удивлен. Но еще больше поразило бы его то, как Великий Инка решил купить себе свободу. А дело было так.

Атауальпа окинул взглядом комнату, в которой он проводил бессонные ночи своего плена. Ничего необычного, простое помещение с толстыми стенами, поставленными с небольшим наклоном кверху. Так строили дома по всей империи, пытаясь добиться максимальной прочности и устойчивости. На хорошо утрамбованной поверхности пола стояла невысокая кровать. Впрочем, кроватью наспех сколоченную из неровных деревяшек конструкцию можно было назвать только потому, что на ней лежало цветастое покрывало, сшитое из лоскутков. Оно напоминало разноцветное знамя Тавантинсуйу. Великий вождь Атауальпа не отличался любовью к символике и теперь, от нечего делать, припоминал, что же означает разнообразие цветов имперского стяга. Но, как только пленник начинал задумываться об империи, все пространство его воображения заполняла нечеловеческая досада, грусть о навсегда потерянном престоле. Какой красивый и сильный взлет и какое неожиданное падение! Неужели он теперь никто, и это лоскутное одеяло – все то, что осталось ему от империи? Инка понимал, что ему уже поздно бороться за власть. Слишком много его воинов перебили люди Солнца, а те, кто уцелел, позорно бежали из Кахамарки. Тысячи отборных солдат бежали от двух сотен чужаков. Они пережили страшный позор и признали собственную трусость. Но это еще не самое страшное для Великого Инки. Император хорошо разбирался в людях и понимал, что всю вину за собственное бегство солдаты переложили на него. Власть убегала, как убегает песок из ладони сквозь растопыренные пальцы. Нужно постараться сжать их, чтобы удержать в кулаке остатки могущества. Ведь речь идет о чем-то большем, чем власть. Он знает, что воины в блестящих шлемах не хотят отпускать его. Они постараются уничтожить его при первой возможности. Они бы могли зайти сейчас в эту комнату и выпустить в правителя смертоносный огонь, которым умеют плеваться длинные трубки пришельцев. Но они не делают этого вот уже который день. Мало того, они продолжают судить императора своим судом при большом стечении народа. Значит, они боятся разгневать людей. Они, эти чужаки, хотят стать новыми хозяевами Тавантинсуйу и пытаются завоевать доверие народа Империи Четырех Сторон. А это означает, что сейчас ею по-прежнему владеет император. Великий Инка. Атауальпа. Значит, не все еще потеряно, и ворота на свободу могут открыться в любой момент. Нужно только предложить узурпаторам что-то взамен за ключ от этой двери. Они алчны, их глаза блестят, как желтый металл, который они любят.

Комната была не очень большой. Примерно восемь шагов в длину, шесть в ширину. Высота в полтора роста самого высокого воина, так что до потолка из плотной соломы рукой не дотянуться. Это помещение, до того, как его превратили в тюрьму, служило складом для долговременного хранения зерна в одной из деревенских общин – айлью. Люди хранили здесь самое дорогое, от чего зависело их выживание в сложных условиях среди негостеприимных гор. «Это может получиться!» – мысленно воскликнул Атауальпа. Его хитрый ум, кажется, придумал выход из ситуации.

Несмотря на ранний час, Великий Инка попросил привести его к Писарро, но охранник не осмелился идти к командору вместе с пленником и отправился в резиденцию сам. Дверь в тюрьму осталась открытой, и через небольшую щель в нее прокрался утренний прохладный ветерок. Он бодрил и шептал на ухо азартные слова надежды: «Будь спокоен, словно колосок маиса, случайно проросший у подножия Храма Солнца! У тебя все получится».

Писарро не стал ждать, пока охранник приведет к нему Атауальпу, и, набросив камзол, сам пошел к каменному строению на холме, где держали вождя сломанной – но не сломленной – империи. Конкистадор широким жестом открыл дверь и вошел внутрь. Атауальпа даже не встал с постели, чтобы поприветствовать наместника испанского короля. Франсиско посмотрел на Великого Инку и задумчиво намотал на палец острый локон на своей густой бороде. За командором водилась такая привычка – в особо волнительные моменты теребить растительность на лице.

– Вы хотите богатство моей страны, – сказал Инка, сидя в своем углу на постели. На его лице лежала тень, и Писарро просто не мог видеть, как шевелятся губы собеседника. Из-за этого, казалось, голос звучал сам по себе, отражаясь от каменных стен.

– Я дам вам столько золота, сколько ни один из вас не видел в жизни. Очень много золота.

– Сколько? – спросил конкистадор, не в силах скрыть алчность.

– Я могу заполнить золотом всю эту комнату. На высоту поднятой руки.

И Атауальпа поднял для наглядности правую руку вверх. Инка был невысокого роста. Писарро был явно выше императора. Он посмотрел на пленника и поднял вверх свою руку. Кончики пальцев Инки не доставали командору даже до середины запястья.

– А если так, то хватит ли у тебя золота?

– Хватит! – не задумываясь, ответил Инка.

Франсиско Писарро покинул место, где содержали Инку, но вскоре вернулся в сопровождении одного из воинов. Его недобрый рот был постоянно искривлен в щербатой ухмылке, а на месте левого глаза, потерянного в стычке в перуанских лесах, красовалась грязная повязка. Солдата звали Диего де Альмагро. Вместе с этим человеком командор отправился в первую свою экспедицию. Альмагро был смелым и жадным, как и все конкистадоры. Он отличался особой жестокостью в обращении с местным населением, но при этом был достаточно умен, чтобы проявлять ее только тогда, когда речь шла о выживании в негостеприимных условиях Империи Четырех Сторон. При этом старый солдат был честен по отношению к товарищам, что вместе с его жадностью являло поразительное сочетание человеческих качеств. Альмагро ни разу не дал своему командору повода заподозрить его в трусости или предательстве, и Писарро не скрывал, что доверял этому человеку больше, чем себе.

Писарро уже сообщил Диего о предложении Великого Инки, и тот, войдя внутрь хранилища, с порога задал вождю вопрос:

– А что есть у тебя, кроме золота?

Инка улыбнулся и пожал плечами:

– Есть серебро.

– Ну, серебро стоит куда дешевле! – скривил губы Альмагро и, брызгая слюной сквозь щели, оставшиеся на месте потерянных зубов, закричал: – Я хочу, чтобы мне за это заплатили по подобающей цене!

И он приподнял повязку над зияющей на месте левого глаза дырой.

– Никто ведь не говорит, что вам надо отказаться от золота, – спокойно заметил пленный император.

– Садитесь, сеньоры, – торжественно и одновременно примирительно сказал Писарро и указал на постель Инки. – И вы, Ваше величество, тоже.

В первый раз за все время пленения захватчик столь уважительно обратился к поверженному правителю. Все трое сели, и начался торг, возможно, самый большой, который только знала история. Речь шла о сокровищах, оценить которые в масштабах Испании было невозможно. Да что там Испании? Если собрать все достояние европейских монархов, то вряд ли его могло хватить хотя бы для того, чтобы сравнить с выкупом, который Инка предложил за свою свободу.