Империя Четырех Сторон - Андрей Цаплиенко

Итак, Вадим заметил блуждающего чужака в тот момент, когда толстяк с любопытствующим видом прохаживался возле разобранного БМВ с номером «301». Это был мощный болид с очень сложным двигателем. Пилот машины, девятикратный чемпион марафона Ансельпетер, иногда жаловался, что сложность устройства мотора – это самое слабое место автомобиля. Но главный механик немецкой команды только улыбался и отвечал ему в том духе, что, мол, Ансельпетер хорошо крутит баранкой и управляется с педалями, а о том, что происходит внутри машины, он не имеет ни малейшего понятия. Гонщик, не слишком удрученный насмешкой механика, только пожимал своими квадратными плечами, замечал, мол, «каждому свое» и шел отдыхать, оставляя насмешника наедине с машиной.

У толстого чужака был очень острый, внимательный взгляд. Пухлые ладони с пальцами-сосисками могли создать впечатление, что их владелец ничего тяжелее вилки с ложкой в руках не держал. Но впечатление это было ложным. Коричневый загар и грубые мозоли на внутренней стороне ладоней довольно ясно говорили о том, что странный визитер, по крайней мере, знаком с физическим трудом. А черная каемка под ногтями указательных пальцев могла подсказать еще и то, что толстяку приходилось делать и грязную работу. Да что там говорить? Разве работа полицейского бывает чистой?

Это был комиссар полиции из боливийского города Санта-Крус. Вадим не сразу узнал его. Одежда беззаботного дачника и мороженое сбивали с толку. А вот комиссар наоборот – он сразу определил, где стоят палатки украинской команды. По желто-голубому флагу, который главный механик собственноручно водрузил на телескопический флагшток. Пока Валера поднимал его, он все время бормотал: «Зря мы его тащили». Но как только ветер расправил полотнище, и оно, туго сопротивляясь потокам воздуха, забилось, как птица, довольный шеф механиков модернизировал свою мантру: «Не зря мы его тащили». Это полотнище комиссар заметил давно. Хотя к людям Вадима подошел не сразу. Сначала он хотел понять, чем дышит бивуак и что собой представляют люди, собравшиеся под жарким небом аргентинской пампы.

О, это были очень интересные персонажи. Их припорошенная пылью униформа тоже могла ввести в заблуждение. Здесь они все были равны – перед жарой, пустыней и бездорожьем. А там, в жизни за пределами гонки, они обладали могуществом и ворочали огромными деньгами. Во всяком случае, некоторые из них. Два владельца металлургических предприятий конкурировали друг с другом – на рынке, и на трассе, – выступая в разных командах категории подготовленных прототипов, то есть машин, уникальных в прямом смысле, – потому, что они изготавливались в особых автомобильных ателье, а значит, существовали в единственном экземпляре.

– А сколько стоит такая машина? – спросил комиссар полиции ближайшего к нему человека в пыльном комбинезоне, опиравшегося на болид под номером 301. Нет нужды говорить, что это был легендарный Ансельпетер, но разве смог бы его отличить от сотен таких же запыленных людей обычный старый полицейский, никогда до этого не интересовавшийся автогонками?

Вообще-то это был самый глупый, а значит, самый распространенный вопрос, который гонщикам об их машинах задают не-гонщики. А раз вопрос глупый, то механик Ансельпетера недовольно и презрительно хмыкнул. Как известно, механики считаются самыми умными людьми в команде: ведь, в отличие от гонщиков, они знают, что машина это не капризное животное из железа и стекла, а всего лишь отлаженный механизм.

Ансельпетер, сквозь пыль на лице, улыбнулся своей неповторимой доброй улыбкой и внезапно стал похожим на свои фотопортреты, которые вот уже полтора десятка лет тиражируют автомобильные журналы всего мира. Но комиссар боливийской полиции не читал глянцевые издания, кому бы те не предназначались – женщинам или мужчинам.

– Понимаете, – сказал гонщик, – непросто сложить цену этой машине. Любая вещь, существующая в единственном экземпляре, стоит гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.

– Мгм, – закивал головой комиссар, демонстрируя любопытство. Ему и в самом деле было интересно.

– Сама машина стоит примерно восемьсот тысяч евро. Но ее надо обслуживать. Причем, ей требуются специальные запчасти. Которые, как вы понимаете, тоже существуют в единственном экземпляре. Иногда.

– Правда? – удивился полицейский.

– Правда, – услышал он голос рядом с собой. – Хотите, объясню поподробнее?

Толстяк повернулся лицом к человеку, произнесшему эти слова, и узнал в нем Вадима.

– Только не говорите, что здесь вы оказались случайно. Не поверю, – насмешливо сказал украинец.

– А я и не говорю, – пожал плечами боливиец. – Я пока еще ничего не сказал. По крайней мере, лично вам.

Вадим протянул полицейскому руку:

– Как, кстати, вы говорите, вас зовут?

Полицейский не спешил ответить на этот жест доброй воли:

– А я, кажется, еще не представлялся. Ни там, в Боливии, в Санта-Крус-де-ла-Сьерра, ни здесь, в аргентинской пампе.

Вадим стоял с раскрытой ладонью. Он почувствовал, что неловкость трансформируется в глупость, а глупость – в злость. Но злость – и это гонщик хорошо усвоил еще смолоду – неважный советчик. Впрочем, полицейский не стал затягивать неловкую и неприятную паузу. Пухлая рука боливийца оказалась в жилистой ладони украинца, и пальцы сомкнулись в рукопожатии.

– Себастьян. Эспиноза, – сказал комиссар.

– Вадим, – просто ответил гонщик. – Неc…

– Бросьте, не стоит, – перебил его комиссар. – Я мог бы и не представляться. А вашу фамилию в этом лагере и так знают все.

Рука комиссара Эспинозы, хотя и выглядела пухлой, оказалась очень крепкой. Судя по рукопожатию, боливиец был волевым человеком.

Мимо проехал гоночный КамАЗ, только что закончивший этап. Он поднял небольшое облако пыли, в центре которого оказались Вадим, Себастьян Эспиноза и молочное мороженое на палочке. Себастьян посмотрел на желтую песочную пудру, вмиг полностью покрывшую эскимо неаппетитной глазурью, и чихнул. Мороженое, словно раздумывая, качнулось на палочке и, слетев с нее, шмякнулось на землю, а точнее в пыль.

– Бывает, – сказал Ансельпетер, снова растянув губы в улыбке. Конечно же хорошо знакомой всем любителям внедорожных гонок.

– Идемте, Себастьян, к нашей машине, – Вадим, приглашая боливийца, тоже усмехнулся. – И, кстати, зачем вы приехали?

Машине предстояло несколько несложных процедур. Правда, их количество было таким, что механики готовились к бессонной ночи. Специалист по двигателям по имени Володя, которого за шумную говорливость коллеги прозвали Бубенчиком, любил весело повторять:

– Ночь с нашей машиной это лучше, чем секс!

Но сейчас главная проблема была не в двигателе, а в подвеске. У Вадима довольно агрессивная манера езды, от которой доставалось, в первую очередь, ходовой части. На этот раз при сильнейшем ударе о камень погнулся рычаг на правом колесе. Да и левая часть нуждалась в ремонте. Гонка была жесткой, она оказалась очень серьезным испытанием и для людей, и для машин.