Формула неверности - Лариса Кондрашова

— Кто мог подумать два десятка лет назад, что мы, сестры, выросшие в дружной и любящей семье, вдруг останемся сиротами! — вздохнула Маша. — Как же это Леня позволил тебе такое?

— Замечательно, от сирот перешла сразу к Лене, — рассмеялась Таня. — А он, кстати, и не позволял. Так разозлился, что даже посадил меня под домашний арест.

— А в чем он заключается? — шутливо ужаснулась старшая сестра. — Тебе нельзя выходить со двора или из дома вообще?

— Не знаю, я отчего-то забыла уточнить.

— Ты сбежала из дома в парикмахерскую? Постриглась и покрасилась ему назло?

— Почему обязательно назло? Я всего лишь заранее его не предупредила. Вернее, я начала говорить, но он не стал слушать, куда-то торопился.

— Надо же, вылитая наша мама! — продолжала повторять Маша, любуясь ею, как картиной.

Она полезла в шкаф и вытащила оттуда фотографии.

— Вот, убедись сама.

Мама и вправду была очень красивой женщиной, и если Таня на нее похожа… Глупый Ленька, еще и злится на нее. Какой-то он неправильный мужчина. Таня сама виновата, так редко говорила с ним по душам. Что за комплексы его одолевают? Наверное, с ее помощью он мог бы от них избавиться…

Маша убрала альбом в шкаф и погладила ее по голове, как когда-то давно. Но тут же, вспомнив о чем-то, убрала руку и сказала:

— Ну-ка отойди, я на тебя со стороны посмотрю. Надо же, и каблучищи опять надела. И откуда такая куча пакетов?

— Любимый муж в город вывез. А пока он своими делами занимался, я слегка себе позволила. Знаешь, что в этом, самом большом, пакете? Песцовая шуба!

— Как же Ленечка это перенес?

— С трудом… То есть шубу-то он купил, а вот остальное. Он дал денег — я стала их тратить. Это такое удовольствие! — Таня мечтательно потянулась. — Это как два… Нет, как три дня рождения. Только подарки я дарила себе сама… Ну да Бог с ним, с Леней, что ты мне хотела сказать?

Маша пододвинула свой стул совсем близко к Тане и взяла ее руки в свои.

— Ой, Танюшка, у меня такие новости, что я тебя еле дождалась. От того, что не с кем поделиться, вся извелась.

Таня взглянула на стол и увидела конверт.

— Николка прислал, это новости у него?

— Угадала.

— Мальчишку в звании повысили? Или он хочет в контрактники пойти?

Видимо, все еще пребывая в эйфории, Таня не сразу заметила, что новости у сестры вовсе не такие радужные, как она пыталась угадать. И они ее расстроили.

— Хуже. — Маша тяжело вздохнула, подтверждая ее догадку. — Он хочет жениться.

— В девятнадцать лет? — ахнула Таня.

— Сама-то во сколько вышла?

— Ну, девчонки всегда раньше выходят, а вот парни… Ты расстроилась?

— Еще бы не расстроиться! Во-первых, девочка на четыре года старше его, а во-вторых, у нее ребенок.

— Мальчик?

— Девочка. Да и какая разница!

Она помолчала.

— Свадьбы не будет, так, небольшой молодежный вечер. Потому меня и не зовут. Господи, почему я тебя не послушалась! Могла бы его здесь оставить. Так нет! Иди, сынок единственный, служи на Крайнем Севере!.. Теперь только и остается, что локти кусать.

Она заплакала.

Маша встала из-за стола на веранде, где они теперь сидели, и вернулась с початой бутылкой вина.

— Давай с тобой выпьем, а то мне что-то не по себе.

— Уж не втянулась ли ты в это дело со своими военными? — спросила ее Таня.

И сама подивилась своему менторскому тону, а она еще пеняла Маше на такие вот нотки в голосе.

— Не говори ерунды, — усмехнулась сестра, — разве ты не знаешь, я человек ответственный. Кроме того, мне, как врачу, наверное, известно…

— Ну, это не аргумент! — Таня подозревала, что несет сущую ерунду, но ее пугали глаза Маши, в них плескалось непривычное отчаяние. Словно ей и без того было плохо, а тут еще письмо сына. — А врачи… О, я знаю врачей; они пьют неразбавленный спирт, стерилизуя внутренности…

— Татьяна, я тебя отшлепаю. Что это еще за нелепые выдумки в адрес врачей!

— Хотела бы я видеть, как ты меня отшлепаешь.

— Рада, что большая выросла?

— Нет, ты не уходи от ответа. Подтверди, что врачи не пьют, и вообще врач — это не профессия, а состояние души.

— По крайней мере только врач знает, что человеку полезно, что не полезно, но к себе эти знания никогда не применяет.

— Вот видишь!

— Что — видишь? Тебя бы на мое место — тоже потянуло бы философствовать.

— Меня и на моем месте к этому тянет. А вот тебя однозначно тянет к рюмке, — грубовато заметила Таня. — И при этом, не могу замолчать сего факта, совершенно атрофируется чувство локтя. Что смотришь с понтом, не понимаешь, в чем дело: мне налей.

— Таня, еще немного, и я подумаю, не подменили мне сестру в парикмахерской или где ты там была?

— В косметическом салоне.

— Ого, красиво жить не запретишь. Неужели в том, дорогом?

— Зачем же нам дешевые? Давай выпьем за пять «у». Это я придумала: уверенность, увлеченность, удовлетворенность, удачливость, успех.

Рюмочки Маша принесла самые маленькие, так что мелькнувшая было у Тани мысль о появившемся у нее пристрастии к алкоголю больше не возникала. Просто сестра и вправду была расстроена.

— Вот я и осталась одна, — сказала Маша. — Сын! Он даже не пригласил меня в гости. Просто поставил в известность, и все. Думала, приедет, поступит в институт. Я и деньги-то откладывала на машину, думаешь, для себя?.. Давай выпьем за то, чтобы мы были кому-нибудь нужны.

— Машка, тебе не стыдно! А я?

— У тебя своя жизнь, — грустно сказала она. — Все, хватит, на досуге я еще подумаю, сыночкино письмо почитаю…

Таня мысленно представила себе племянника Колю. Несмотря на то что Маша ростом не слишком высока, парень у нее удался в отца — первого красавца мединститута. Высокий, широкоплечий. Шел по улице — на него женщины оглядывались.

Маша винила себя за то, что он теперь служил на Крайнем Севере, но Таня помнила, что это было желание Коли.

«Учти, мать, от армии я прятаться не буду, и не проси, — строго выговорил он. — Если каждый станет косить под больного или дезертировать, кто будет родину защищать?»

Такой вот он был правильный, на светлых идеалах воспитанный. И с этой скоропалительной женитьбой, Таня была уверена, все не так просто. Или в самом деле племянник женился по большой любви, или прикрыл кого-то собой. Потому он и мать к себе не позвал, не хотел, чтобы она нервничала. Решил, видимо, что удар на таком расстоянии вовсе и не удар, а так, легкий толчок. Маша и сама это поймет, когда к мысли о женитьбе сына привыкнет да рассудит, как и что могло произойти…