В поисках утраченного - Николас Дикнер

После ужина Арисна, явно равнодушная к музыке, танцам и тропическим коктейлям, подаваемым в гостиной, устраивается на кухне. Сидя за столом в компании четырех кузенов и подозрительной бутылки, она рассуждает о политике. Апперкот, короткий прямой удар левой по корпусу, хук — Арисна легко опрокидывает чужие доводы, противопоставляет всестороннейший анализ, делает неожиданные заявления и тут же доказывает противоположное. Как только капитулирует один из кузенов, его место тут же занимает другой, как будто Арисна одна против легиона оппонентов защищает свой титул на боксерском ринге, размеченном скатертью с рыбным узором.

— Послушай, — замечает Маэло, протискиваясь мимо Ноа, — ну и задиристая у тебя подружка! Где ты ее нашел — в школе карате?

— Нет, — расплывается в улыбке Ноа, — в библиотеке, на пятом этаже.

К часу ночи Арисна увиливает от жаркой дискуссии по Организации Американских Штатов, пошатываясь, выходит в гостиную и кладет ладонь на плечо Ноа. Ее голос еще не дрожит, но глаза затуманиваются.

— Все в порядке? — Она старается перекричать музыку.

Он кивает и задает ей тот же вопрос. Прибегнув к вдохновенному языку жестов, она объясняет Ноа, что выпила многовато и в замкнутом пространстве, насыщенном потом, сигарным дымом и оглушительными децибелами бачаты, ее слегка подташнивает.

Ноа ведет ее в свою спальню и закрывает за собой дверь.

Комната, которую четыре года назад Ноа боялся никогда не заполнить, теперь больше похожа на лавку подержанных вещей. Он часто подумывал выбросить все в мусорный контейнер, чтобы снова ощутить восхитительное головокружение тех первых дней, но при каждой попытке натыкался на законы энтропии. Вещество сопротивляется, сражается с пустотой. Каждая безделушка словно доказывает, что выполняет жизненно важную функцию, и если вы все же отважитесь ее выбросить, пустое место немедленно займет другая безделушка эквивалентного объема.

Глядя на забитую вещами комнату, Ноа каждый раз вспоминает мать. Он представляет ее в центре Саскачевана, в полночной прерии, еще более бескрайней, чем Тихий океан. Несколько вещиц, которые он мог бы вынести из этой комнаты, кажутся смехотворными по сравнению с теми огромными пространствами, однако в данный момент эти несколько вещиц мешают хоть где-нибудь присесть.

Арисна оглядывается по сторонам. Единственный стул занят стопкой книг, увенчанной полупустой чашкой кофе и жужжащим на всю мощь вентилятором. Арисна падает на матрас между грудой журналов National Geographie и старым ноутбуком, скидывает босоножки, расстегивает пояс и поглаживает живот.

— Ох-х-х! Все кружится, — бормочет она. — Как ты называешь этот коктейль?

— Мамахуана.

— В бутылке плавают корешки — они галлюциногенные?

— Нет, просто придают дешевому рому привкус джунглей. Маэло говорит, что это старый рецепт индейцев тайно.

Ноа закатывает рукава и начинает расчищать заваленный матрас. Журналы он складывает на лэптоп и пытается запихнуть всю стопку в угол письменного стола. Кучи бумаг, громоздящиеся на другом конце стола, начинают обваливаться, однако Ноа успевает вовремя подхватить их. Он оглядывается по сторонам, надеясь найти хотя бы несколько свободных кубических сантиметров пространства, но находит лишь вопиющий их недостаток.

Ноа ногой открывает дверь встроенного шкафа, обнаруживает на верхней полке между двумя картонными коробками немного места и пытается задвинуть одну из коробок поглубже. Коробка трещит, но не поддается.

Ноа чувствует, что терпит поражение на всех фронтах. Над ним не желает сдвигаться коробка, под локтем постепенно выскальзывает груда бумаг. Позади Арисна борется с «молнией» своих джинсов и бормочет нечто невразумительное о туземных технологиях. Ноа чувствует себя пленником вложенных друг в друга замкнутых пространств: картонной коробки, оказавшейся в шкафу, встроенном в спальню внутри квартиры, забитой доминиканцами, опустошающими бесконечные бутылки с ромом.

Внезапно раздается громкий треск, и коробка вываливает свое содержимое на голову Ноа.

— Дело закрыто, — бормочет Ноа, стряхивая пыль с плеч.

Арисна, зажав рот ладонью, разражается хохотом. Пол у ее ног устлан содержимым коробки.

— Постой-ка. Надо же. Книжка без Обложки. Я столько лет ее не видел.

— О чем она?

— О пиратах, — говорит Ноа, плюхаясь рядом с Арисной на матрас. — Вечная история. Испанцы крадут золото у местных индейцев. Англичане крадут золото у испанцев. Голландцы крадут золото у англичан.

— И каков конец?

— Голландцы терпят кораблекрушение, и золото опускается на морское дно.

Арисна с любопытством просматривает книжку. Впервые Ноа наблюдает ее интерес к чему-то, кроме Индейского акта, бесчисленных договоров, инуитов и «Кризиса Ока».

— Взаимосвязанные события, — объясняет Арисна. — Не забывай, что твоя пиратская история начинается с золота коренных индейцев.

— На чем их участие в этой истории и заканчивается. Индейцы никогда не были великими мореплавателями.

— Неправда! Ты читал «Моби Дик»?

— Пробел в моем образовании.

— Ну, могу тебе сообщить, что в XIX веке успех охоты на китов зависел от ловкости нанятых гарпунеров, а лучшими гарпунерами были туземцы. В «Моби Дике» их трое: один — коренной индеец, второй из Океании, а третий — африканец. Они были самыми уважаемыми членами экипажа и получали самую большую долю прибыли. После капитана, конечно…

Арисна вздыхает, расстегивает еще несколько пуговиц на блузке и обмахивается Книжкой без Обложки. Ноа задается вопросом, сколько пуговиц требуется блузке, чтобы больше не составлять замкнутое пространство.

— «Моби Дик» был написан в 1851 году. Это был золотой век китового жира. С внедрением ископаемого топлива китовая индустрия была механизирована. В наши дни гарпунеры с «Пекода» были бы низкооплачиваемыми матросами контейнеровоза, зарегистрированного на Багамах или в Либерии.

— Очень похоже на пиратскую историю.

— Не спорю. Можно одолжить твою книжку?

Ноа слегка машет рукой в знак согласия.

За стеной в конце концов затихает приглушенное пульсирование бачаты. Теперь слышен лишь слабый звон посуды и отдельные разговоры. Арисна кладет Книжку без Обложки на пол, медленно вытягивается на матрасе и смотрит на наручные часы.

— Ну что же, — многозначительно замечает она, — я опоздала на последний поезд метро.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 3 СЕНТЯБРЯ, семь тридцать утра. Дождь идет впервые за несколько месяцев. Пересохшая земля отказывается впитывать воду, дренажные канавы отплевываются и переполняются.

Ноа представления не имеет о капризах погоды. Он парит над полем где-то в Саскачеване. Жарко, ветер гонит ячменные волны. Через некоторое время Ноа опускается на землю, ныряет в золотистые колоски и просыпается в собственной постели.