Эдвард Сноуден. Личное дело - Эдвард Сноуден

Я вступил в армию, и, как утверждал известный слоган, должен был стать всем тем, кем я могу стать (о Береговой охране не было и речи).

Не помешало бы, если б на вступительных испытаниях я набрал больше очков, чтобы пройти подготовку (чем черт не шутит) на сержанта спецназа, осилив тренировочный цикл, который новобранцы называли 18 Икс-лучей[29]. Он был предназначен для пополнения рядов небольших резервных групп, которые выполняли самые тяжелые боевые задачи во все более частых «невидимых» и неравноправных войнах Америки. Программа 18X была ощутимым стимулом, потому что до 11 сентября я, как полагалось прежде, уже был бы в армии и не имел такого шанса пройти запредельно сложные и необычайно строгие курсы квалификационной подготовки спецназа. Новая система работала на заблаговременный отбор перспективных солдат – с самым высоким уровнем физической, интеллектуальной подготовки и способностями к изучению иностранных языков. Шанс особой подготовки, как и перспектива быстрого продвижения по службе, действовали как безотказная приманка для перспективных кандидатов, которые в любом случае могли завербоваться куда угодно. Я потратил пару месяцев на изнурительные тренировки по бегу и был в великолепной форме, хотя всегда терпеть не мог бег. Специалист по набору пополнения позвонил мне и сообщил, что моя письменная работа была одобрена, я поступил, я это сделал. Я был первым кандидатом, которого он записал на программу. Слышно было, как он горд. В его голосе звучало торжество, когда он сказал, что после обучения меня, вероятно, направят в специальные войска связи: сержантом технической или разведывательной службы.

Вероятно. Но в первую очередь я должен пройти базовое обучение в Форт-Беннинге, штат Джорджия.

Всю дорогу туда, с автобуса на самолет и снова на автобус Мэриленд – Джорджия, я сидел рядом с одним и тем же парнем. Он был огромным опухшим бодибилдером, весившим где-то между 200 и 300 фунтами[30]. Говорил он не переставая, перескакивая с того, как он даст по физиономии сержанту-инструктору, если тот будет грубить, на рекомендации по стероидным циклам для наиболее эффективного набора массы тела. Кажется, не заткнулся он ни разу, пока мы не прибыли на тренировочную базу Сэнд-Хилл[31] в Форт-Беннинге, где, насколько мне не изменяет память по прошествии этих лет, песка было не так уж много.

Инструкторы приветствовали нас с выражением затаенной ярости и наградили прозвищами, основанными на наших первых шагах с неизбежными оплошностями в соблюдении правил. Как же пропустить, например, столь грубую ошибку, как то, что парень вылез из автобуса в яркой рубашке с флористическим принтом? Многие имена или фамилии тоже нетрудно переделать во что-нибудь более забавное. Так я моментально стал Снежинкой, а мой дорожный спутник – Маргариткой или просто Дейзи, и все, что ему оставалось, – это сжать зубы (посмел бы он сжать кулаки!) и молча пыхтеть.

Как только инструкторы заметили, что мы с Дейзи уже знакомы и он – самый тяжелый во взводе, а я – самый легкий, с весом 56 кг при росте 175 см, они решили развлечься по полной и быстренько поставили меня в пару с этим тяжеловесом. Я все еще помню упражнение по выносу раненого товарища с поля боя: расстояние с футбольное поле и можно использовать разные методы типа «волочение с захватом за шею», «пожарный» и особенно уморительный – «вынос невесты». Когда я пытался нести Дейзи на руках, меня из-за его туши не было видно. Он, казалось, плыл по воздуху, хотя я под ним потел и ругался, стараясь протолкнуть его гигантский зад за линию ворот, прежде чем рухнуть наземь. Тогда Дейзи вскакивал, взваливал меня себе на шею, как мокрое полотенце, и начинал бегать вприпрыжку, словно дитя, выросшее в лесу.

Мы все время были грязные, все время у нас что-то болело, однако через несколько недель я был в лучшей физической форме за всю мою жизнь. Худощавое сложение, которое я раньше воспринимал как наказание, скоро превратилось в преимущество, поскольку очень многое из того, что мы делали, представляло собой упражнения с собственным телом. Дейзи не мог лазать по канату, а я в один миг взбегал вверх, как бурундук. Он мучился, поднимая свой невероятный торс над турником, чтобы выполнить хотя бы минимум подтягиваний, а я мог подтянуться в два раза больше норматива одной рукой. Он с трудом отжимался от силы раз-другой, проливая пот, а я это выполнял с хлопками между отжиманиями, а то и с упором только на большие пальцы рук. Когда мы сдавали двухминутный тест на отжимание, меня останавливали раньше времени, чтобы не превышать норматив.

Куда бы мы ни шли, мы маршировали – или бежали. Бегали мы постоянно. Мили и мили до приема пищи, мили и мили после! Бежали по дорогам, полям и беговой дорожке, а сержант при этом громко отсчитывал шаги, выкрикивая вирши наподобие таких:

Бежать строем, повторяя слова речевок, – это умиротворяет; твое «я» находится как бы вовне. В ушах стоит гул десятков мужских голосов, эхом вторящих твоему крику, вынуждая тебя неотрывно следить за движением ног бегущих впереди тебя. Совсем скоро ты перестаешь о чем-то думать, а просто мысленно ведешь счет, в то время как твое сознание переплавляется в сознание неприметного рядового, занятого только тем, как ставить ногу и бежать милю за милей вместе со всеми. Я бы назвал это состояние безмятежностью, если бы оно не было таким беспросветным. Скажу иначе: я был бы в гармонии с собой, если бы не был таким усталым. Именно этой цели и добивалась армейская подготовка. Сержант-инструктор не получит своей оплеухи не столько из-за страха «дающего», сколько из-за его переутомления: не стоит тратить силы зря. Армия создает бойца, прежде всего обучая его сражаться «за пределами себя»; измотанного настолько, что появляется безразличие ко всему прочему, кроме готовности выполнять команды.

Только вечером в казарме мы могли немного передохнуть, но и это следовало еще заслужить – отработать, выстроившись в линию перед нашими койками. Мы громко повторяли «Солдатское кредо»[32] и пели «Звездами усыпанное знамя»[33]. Дейзи вечно забывал слова. К тому же у него совсем не было слуха. Некоторые ребята подолгу не засыпали, толкуя о том, что бы они сделали с бен Ладеном, если бы они его нашли (все поголовно были уверены, что именно они его найдут). Фантазии в основном вертелись вокруг обезглавливания, кастрации и разъяренных верблюдов. А мне тем временем снился бег, но не по роскошной, покрытой пышной растительностью глинистой Джорджии, а по пустыне.