Вся правда во мне - Джулия Берри

– Спасибо тебе, Червь, – сказал он и сжал мою руку.

Я проснулась еще до того, как солнце окончательно встало, и долго лежала в кровати, пытаясь понять, какие события вчерашней ночи были сном, а какие – явью. Но вспомнив, что сегодня за день, я вскочила и быстро оделась. В животе как будто лежал камень.

Даррелл лежал в кровати такой тихий, я даже испугалась, что не успею.

Всю дорогу в город я бежала и остановилась только у кузницы. Огни еще не горели. Гораций Брон разговаривал с каким-то мужчиной, Мелвином Брандом и членом городского совета Брауном. Я отступила и встала в дверях.

Браун даже рискнул со мной заговорить.

– Как поживает ваш брат, мисс Финч? – спросил он, выходя на крыльцо в сопровождении остальных мужчин.

Я покачала головой.

– Вы поэтому пришли?

Да.

– Гораций, – сказал он, отворачиваясь от меня, – мисс Финч пришла попросить тебя о помощи. Посмотри ногу ее брата.

– Я пойду, – сказал Мелвин Бранд, наш доктор.

Я показала на пустой карман и грустно покачала головой.

Он отмахнулся.

– Я пойду, – повторил он. – И Гораций с нами.

От города мы шли в полном молчании, зайдя по дороге к доктору за его чемоданчиком. Гораций нес свой огромный нож на плече и посвистывал. Мне казалось, так он хочет сделать мне приятное.

Мне этого было не нужно. Я просто хотела, чтобы все побыстрее кончилось.

Когда мы шли мимо твоего дома, из леса, держа в руках одеяла, вышел ты. В одежде и волосах застряло несколько листьев и веточек. Твой топор лежал у тебя на плече. Увидев нас троих, ты смутился.

Камень в моем животе заметался как испуганный кролик. Слава богу, в этот момент все смотрели на тебя, а не на меня. Мне казалось, что я покраснела как рак.

– Доброе утро, Лукас, – поприветствовал тебя Гораций. – В поход ходил?

Благословенный Гораций! В нем было столько силы и мудрости, что досужие сплетни его не интересовали. Доктор Бранд не стал с тобой здороваться.

Я оглянулась посмотреть, как ты реагируешь на его холодность, но ты, похоже, ее просто не заметил. Твои глаза, не отрываясь, смотрели на меня, требуя ответа. Незаметным жестом ты показал на одеяла, молча спрашивая: это ты сделала?

Мое лицо может стать таким же немым, как и я сама. Но как трудно от тебя что-то скрывать. Я отвернулась и побежала вперед.

До самого поворота тропинки я чувствовала, как твой взгляд прожигает дырку в моей спине.

Мама уже напоила Даррелла виски и разожгла огонь. На углях стояли и кипели все кастрюли, которые были в доме.

– Прекрасно, – сказал доктор Бранд, заметив колоду для рубки дров и корзину, которую мама поставила у кровати Даррелла.

Когда нужно, мама умеет быть твердой.

Раздался стук в дверь, и на пороге возник ты, на этот раз без Джипа.

Я когда-нибудь научусь не краснеть каждый раз, как тебя вижу? Все грехи наказуемы. Неважно. Оно того стоило.

Ты уже окончательно проснулся, был причесан и аккуратно одет.

– Я подумал, что вам может понадобиться помощь, – сказал ты Горацию и доктору Бранду.

– Отличная мысль, – проговорил кузнец. Только доктор продолжал молчать. Глаза у тебя были как у ребенка, ищущего родительского одобрения. Ты оглядел комнату, потом твой взгляд остановился на мне. Ты явно был смущен. Мне нестерпимо захотелось рассмеяться. Но в такой момент это было бы несправедливо по отношению к моему брату.

Доктор Бранд отвернулся от тебя и открыл чемоданчик. Это скупое выражение его согласия тебя вполне устроило.

Мама похвалилась, что Даррелл полностью отключился. Доктор возился со своими медицинскими инструментами, изучая и подтачивая страшные изогнутые лезвия. Гораций положил свой тесак в очаг и медленно поворачивал его в пламени, как будто жарил фазана. Ты снял кожаный ремень и отдал его Мелвину. Тот очень туго стянул им бедро Даррелла у самого паха, вложил деревянный брусок ему в рот и убедился, что зубы Даррелла его крепко сжимают.

Наконец, когда все приготовления были закончены, доктор Бранд посмотрел на нас с мамой.

– Вам, женщины, лучше подождать на улице, причем как можно дальше, чтобы не слышать.

– Я смогу это перенести, – сказала мама, выпрямив спину. У нее была царственная осанка и фигура молоденькой девушки. – Мне необходимо быть с моим сыном.

Она была великолепна. Мелвин Бранд отвернулся. Наверняка он вспомнил свою жену.

– Я пришел к вам по собственной воле, миссис Финч, – проговорил он в стену. – Я не возьму с вас никаких денег. Но за это я хочу, чтобы вы выполняли мои условия. Нам всем здесь не хватало еще вашего обморока или истерики.

Мама глубоко вздохнула, но наша бедность перевесила ее гордость. Развернувшись на месте, она вышла из комнаты, а я следом за ней.

День выдался пасмурным, облака были густыми и низкими. Ветер гонял последние осенние листья по пастбищу.

Мама направилась в сад. В нем уже ничего не росло, кругом одни сухие стебли и корешки оставленные в земле на весну, лишь небольшая грядка капусты и моркови, оставленных на семена. Мама собирала семена, ссыпая их в карман, выдергивала ненужную ботву и бросала ее на землю. Я присоединилась к ней.

Крик Даррелла заставил остановиться нас обеих. Мама схватилась за ручку мотыги так сильно, что побелели костяшки пальцев.

Мы отошли на самый край нашего участка на границу с лесом и, не сговариваясь, стали собирать трут в карманы фартуков.

Даррелл кричал не переставая, но мы были так далеко, что ветер почти заглушал его крики. Казалось, он опять стал маленьким и хнычет, чтобы ему дали корочку хлеба. Так просто этого не заметить.

Я сосредоточилась на собирании сухого хвороста и стеблей травы, достаточно жестких и ломких, шишковатых еловых веток, которыми лучше всего разжигать очаг.

Карманы фартуков наполнились, и мы с мамой переглянулись. Каждая из нас ждала, что другая предложит отнести нашу добычу в дровяник. Никто не хотел оказаться близко к дому. Если уж ей запретили к нему приближаться, она так и сделает.

Потом мы услышали звук топора, вонзающегося в дерево, и истошный вопль, страшнее которого не было ничего.

Мама бросилась к дому, кинув собранное на землю и на ходу развязывая фартук.

Вопль не стихал. Я пошла за ней, не бросив своей ноши.

Ты встретил маму на пороге и попытался не пустить ее в дом. Твое лицо покраснело от жары, а на рубашки виднелись следы крови.