Если ты такой умный, почему несчастный - Радж Рагунатан

В ряде экспериментов, которые я проводил со своим соавтором Ким Корфман, мы брали пример с Аша и объединяли настоящих участников с подсадными. Потом просили каждую пару из настоящего участника и подсадного просмотреть три коротких видеоклипа. Одна группа смотрела развлекательные клипы, другая – скучные. В ходе просмотра подсадные в половине случаев вели себя таким образом, который согласовывался с реакциями настоящих участников. Например, когда было ясно, что клип участникам нравится, подсадные произносили слова или делали жесты, которые подразумевали, что им тоже нравится. В остальных случаях поведение подсадных противоречило реакции настоящих участников. Например, их слова или жесты предполагали, что развлекательные клипы кажутся им скучными.

Нашей целью был ответ на следующий вопрос: что будет оказывать большее воздействие на удовольствие участников – качество клипов, которые они смотрели, или степень согласия с подсадными на этот счет? Можно было бы подумать, что главным фактором удовольствия станет качество видеоклипа – то есть степень его развлекательности или унылости; но наши результаты показали, что это не так. Мы обнаружили, что согласие с подсадным членом пары было намного более сильным стимулом удовольствия. Так, например, просмотр скучных видео доставлял больше удовольствия, когда подсадной соглашался с участником (и вроде бы тоже считал видео скучным), чем просмотр развлекательных видео, когда партнер не соглашался с участником (и якобы находил видео скучным).

Эти открытия указывают, что нас намного больше волнует согласие или несогласие с нами других людей, чем «объективное» качество наших общих переживаний. Важная причина, по которой мы так неравнодушны к тому, согласятся ли с нами другие, как выяснилось в наших исследованиях, заключается в глубоко сидящем в нас стремлении формировать узы с другими. Чем больше мы верим, что другие с нами соглашаются, тем больше шансов сформировать с ними узы, и это поднимает нам настроение. Когда другие не согласны с нами, мы пессимистично оцениваем шансы образования уз, и это погружает нас в печаль.

Пожалуй, наиболее мощное свидетельство в поддержку потребности в контакте исходит из открытий, связанных с одиночеством. Джон Качиоппо, исследователь, который потратил значительную часть своей впечатляющей карьеры на исследование эффектов психологической отчужденности, считает чувство одиночества главным детерминантом целого сонма психологических и физиологических заболеваний, от депрессии и бессонницы до ожирения и диабета. Что интересно, значение имеет воспринимаемое (а не действительное) одиночество, и, учитывая его важность для счастья, я включил в заключительную часть этой главы шкалу оценки одиночества. Вы можете заполнить ее, если вам любопытно узнать уровень своего воспринимаемого одиночества.

Контакт усиливает счастье

Многочисленные исследования подтверждают, что

В одном исследовании изучали, что отличает 10 % самых счастливых людей от остальных участников. Выяснилось, что у всех до единого самых больших счастливчиков были как минимум одни близкие отношения. Это открытие указывает, что если вы желаете принадлежать к группе самых счастливых людей, наличие крепких отношений – не роскошь, а необходимость. Аналогичные результаты были получены в другом, более обширном исследовании, которое отслеживало 268 мужчин от момента поступления в колледж в 1938 году до конца 2000-х. Результаты показали, что сила социальных отношений была единственной характеристикой, которая отличала счастливейшие 10 % от всех остальных. В другом исследовании участников просили вспомнить дела, которыми они занимались накануне, и сообщить, насколько счастливыми они себя чувствовали при этом. Результаты показали, что из 25 категорий деятельности (прием пищи, поездки в транспорте и т. д.) две «самые счастливые» категории включали человеческие контакты – «близкие отношения» и «общение». Результаты другого исследования с участием 1600 студентов Гарварда обнаружили корреляцию в 0,7 (невероятно высокий показатель) между контактом и счастьем.

Если отношения важны для счастья, то чувство изоляции должно быть связано с противоположностью счастья – депрессией. Именно это и подтверждают исследования. Как уже упоминалось, Качиоппо и его коллеги выяснили, что чувство одиночества является триггером множества психологических и физиологических проблем. Это неудивительно, поскольку открытия показывают, что социальная отчужденность активирует те же отделы головного мозга, что и физическая боль. В исследовании, в котором это было документировано, участников заставляли верить, что они объединены в группу с двумя другими участниками. В реальности же они были объединены в команду с симулятором, компьютерной программой. Игра включала передачу мяча одному из участников исследования. Для одних участников игра была приятным переживанием: мяч передавался им так же часто, как и двум другим «участникам». Однако у других настроение портилось: стоило им передать мяч одному из «партнеров», и больше они его не получали. Таким образом, участники в этих условиях ощущали себя в изоляции. Сканирование мозга у них показало, что ощущение изоляции активирует те же отделы мозга, что и при физических травмах.

Третий смертный «грех» против счастья

Короче говоря, стремление к любви и контакту или, как это называют некоторые психологи, потребность в принадлежности – критически важная потребность. Мы часто отчаянно жаждем любви и контакта. Но в той же мере, в какой быть любимым важно для того, чтобы быть счастливым, эта жажда является причиной множества несчастий и страданий. Существует тонкая грань, отделяющая здоровое желание любви и контакта от нездоровой его формы. Здоровое желание контакта проявляется в том, что исследователи называют стилем «безопасной привязанности». Те, кто демонстрирует безопасную привязанность, находят тонкий баланс между стремлением к любви и контакту и отчаянной погоней за ними. Они комфортно стремятся к близости и не ощущают угрозы себе в таком же стремлении других. Те же, кто демонстрирует нездоровое стремление к контакту, напротив, либо отчаянно гонятся за близостью (тенденция, которую можно назвать «психологической зависимостью»), либо ощущают угрозу себе, когда другие стремятся к близости с ними (тенденция, которую можно назвать «уклонением»). Иными словами, нездоровый подход к отношениям проявляется в одной из двух крайностей: в психологической зависимости или уклонении. Психологическая зависимость и избегание могут казаться противоположными концами спектра, и в том, что касается поведения, так и есть. Но между ними есть важное сходство: оба коренятся в глубинных комплексах, связанных с отношениями. Вот почему отчаянная жажда любви, чьим источником являются комплексы, связанные с отношениями, которая сама выступает источником и психологической зависимости, и уклонения, – это третий смертный «грех» против счастья.

Благодаря серии исследований, проведенных Мэри Эйнсуорт (канадский психолог, ученица Боулби) и ее коллегами в 1970—1980-х годах, мы знаем, что и психологическая зависимость, и уклонение растут из комплексов, связанных с отношениями. Эйнсуорт и ее коллеги выяснили, что именно дети с комплексом собственной никчемности, возникшим потому, что родители уделяют им недостаточно любви и заботы, демонстрируют либо психологическую зависимость, либо уклонение. Напротив, малыши, уверенные в своей достойности, демонстрируют безопасные привязанности. Впоследствии Синди Хазан и Филипп Шейвер, опираясь на данные, полученные Эйнсуорт, сумели показать, что тенденции привязанности, которые мы демонстрируем в младенчестве и детстве, переходят и во взрослую жизнь.