Готический роман. Том 2 - Нина Воронель

– Сам толком не понимаю. У меня страшно болела голова… я по сути потерял сознание, а когда пришел в себя, перед глазами у меня были эти строчки…

– Значит, у нас есть только эти строчки, а ключа к расшифровке нет?

– Это не совсем так. Во-первых, тут есть достаточно, чтобы понять принцип…

– А не может случиться, что эти слова не имеют отношения к моей шифровке?

– Ну что вы, конечно, имеют! Я ведь не сочинил это, а расшифровал. И даже вспомнил, откуда я знаю эту шифровку. У моего папы был школьный приятель, который работал шифровальщиком в Скотланд-Ярде. Он всегда интересовался моими успехами в расшифровке рун. Выйдя на пенсию, он показал мне несколько собранных им «курьезов» – это один из них. Какая-то романтическая история, связанная с немецкими террористами начала семидесятых. Вроде бы один из них попал в тюрьму где-то в Латинской Америке, – они ведь обожали Че Гевару и партизанскую войну. И из тюрьмы писал шифрованные письма своей возлюбленной, пока та не устроила ему побег.

– Немецкие террористы? – встрепенулся Ури, но тут же осекся: господи, ну и идиот, чуть сам себя не выдал! И чтобы как-то оправдать свою вспышку, усомнился вслух:

– Но откуда мой профессор мог узнать этот шифр?

– Он вполне мог быть одним из них. Вы разве не знаете, что многие немецкие интеллектуалы так или иначе поддерживали тогда террористов? Впрочем, конечно, не знаете – вы слишком молоды.

– В каком смысле поддерживали? – спросил Ури, вспоминая опрокинутое лицо Инге в тот страшный день, когда она выложила перед ним на столе пачку желтых полицейских листовок с портретами Гюнтера фон Корфа.

– В каком хотите – давали деньги, помогали подделывать документы, прятали в своих квартирах. Вы даже не представляете себе, что творилось в те годы… – Брайан явно был не прочь пуститься в развитие этой темы, но Ури поспешил вернуть его к делу:

– Ну, а шифровка? Вы ее помните?

– Не то, чтобы помню, но чувствую, как она потихоньку выползает из дальних закоулков памяти, где долгие годы пылилась без употребления. Выползает, выползает, все ближе, ближе… вот она!

Он судорожно дернулся, закрыл глаза руками и застыл посреди комнаты – маленький, встрепанный, нелепый в своем свисающем до пола белом халате. Ури молча застыл рядом с ним, загипнотизированный незримо натянутыми в воздухе нитями чужого магнитного поля. Брайан оторвал ладони от лица и прошептал:

– Все! Давайте скорей бумагу и ручку!

Чтобы не мешать ему, Ури прилег на кровать и мгновенно уснул, словно провалился в глубокий подвал, где Инге вешала на крюки под потолком укутанные на зиму герани. Она запеленала последний горшок, повесила его на последний крюк и вышла, негромко хлопнув дверью. Стук двери разбудил Ури. В комнате было пусто, лампа погашена, бледный рассвет, вползающий сквозь неплотно задернутые шторы, высветил белое пятно на темной глади стола. Ури вгляделся – это белели сложенные неровной стопкой страницы, оставленные ему Брайаном.

Ури жадно схватил их, разгладил и разложил на столе рядом со скопированными им вчера листками из красной тетради Карла. Надо отдать должное Брайану – он изложил принцип шифровки в виде простой и ясной схемы. Так что после затяжной борьбы с собственным скудоумием Ури сумел кое-как продраться сквозь те четыре фразы, куски которых он непредумышленно предложил накануне Брайану. Получилось нечто завлекательное – похоже, это и впрямь был дневник.

«…все остальные пленники нашей берлоги мечутся из угла в угол, как дикие звери в клетке»… «рыться в холодильнике в поисках утешения для истомившегося в неволе желудка»… «случилось прошлой ночью, когда я, наконец, закрыл кухонную дверь и погасил свет»… «секунду поколебавшись, с какого халата начать, набросил на плечи лиловый».

Фразы складывались гладко, так что в расшифровке Брайана не приходилось сомневаться. Окрыленный своими успехами, Ури решил попробовать, сумеет ли он прочесть фразу, к которой не прикасался Брайан. Он положил перед собой первую страницу из красной тетради и начал с самого начала. Это было непросто, но в конце концов он преодолел сопротивление текста, и под бессчетным строем перечеркнутых слов и строк выстроился девственно чистый абзац.

«1-й день».

Какая тоска! Какая скука! Вот уже почти три месяца я заточен в этой тесной квартирке в обществе шести непроходимых идиотов. Впрочем, я неправ: двое из них – непроходимые идиотки. Но даже это их не красит. Впервые в жизни я пожалел, что не курю: я просто задыхаюсь от табачного дыма и от вони разбросанных всюду окурков».

На миг Ури показалось, что никогда в жизни он не читал ничего увлекательней этой вполне человечной жалобы. Интересно, что откроется дальше? Он потянулся было за ручкой, но тут дверь приоткрылась без стука, и из щели выглянула лукавая мордочка Лу.

– Вы живы? – пропела она, намереваясь войти в комнату. – Вы просто-напросто проспали завтрак? А мы-то там уже черт знает что подумали!

Ури, который и после трех лет жизни в Германии сохранил израильскую привычку спать в одной майке без трусов, воспользовался этим, чтобы не впустить Лу в комнату. Он в притворном ужасе замахал руками и для большей выразительности прокричал свистящим шепотом:

– Только не входите, я не одет!

Лу состроила бесшабашную гримаску: «Мол, ну и что? Мы и не такое видели!», но все же прикрыла дверь снаружи и прокричала из коридора:

– Одевайтесь и выходите! Брайан там с ума сходит от беспокойства!

Ури глянул на часы и не поверил своим глазам – было без двадцати одиннадцать. Неужто он так углубился в разгадку этой долго не поддававшейся головоломки, что даже не слышал звонка на завтрак? Тут же ужасно захотелось есть, но овсяная каша была уже недосягаема, оставалось только дождаться сухих бисквитов утреннего чаепития.

Когда зазвенел колокольчик, призывающий к чаепитию, Ури, уже полностью одетый, метался по комнате в тщетной надежде найти хоть какой-нибудь уголок, в который можно было бы спрятать расшифрованные и нерасшифрованные страницы дневника Карла. Собственно, он с самого начала знал, что мечется напрасно и что никакого укромного уголка в его келье нет и быть не может, но деваться-то было некуда – вот он и метался. И в конце концов решил таскать всю эту весьма пухлую пачку с собой – его лично вряд ли кто-нибудь станет обыскивать. Перебросив через плечо ремень рабочей папки с дневником Карла, он через три ступеньки рванул вниз по лестнице на зов колокольчика.

Когда он вошел в гостиную, все уже были в сборе: Брайан разливал чай, музыкальная троица оживленно шепталась за своим столиком у окна, парализованная вдова нашла очередную жертву среди ископаемых старцев, американцы у камина весело хрустели бисквитами. Ветреная Лу Хиггинс тоже нашла себе новую жертву – она стояла, облокотясь на рояль, и, позвякивая браслетами на лодыжке, очаровывала высокого, седого, но моложавого господина, которого Ури до сих пор ни разу не видел. Молодцеватый господин был явно склонен обольщаться, тем более, что сегодня Лу была не в шортах, а в смело декольтированном мини-сарафане, который оттенял ее прелести даже более заманчиво.