Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

— Я не называл его имени. Но если вам интересно — его звали Саша. Саша Гаврилов.

Ему показалось, или она вздрогнула? Но на высоком чистом лбу примы выступили бисеринки пота.

— Вижу, имя вам знакомо.

— Нет, — отозвалась Анна. — Совершенно незнакомо.

— Допустим. Но как вы объясните тот факт, что когда мы, полиция, прибыли в дом, там не оказалось ни трупа Рыкова, ни трупа Кортеса?

— То есть как? — собственный голос показался Анне потусторонним звуком. — Вы, должно быть, шутите?

— Отличный предмет для шуток — трупы ваших друзей, вы не находите?

— Мигеля не нашли? — прошептала Анна, побелев так, что слилась с белым хлопковым джемпером, в который была одета. Она судорожно сглотнула, чашка с чаем в ее руке затряслась и — полетела на ковер. Виктор наблюдал за ней, стараясь сохранять максимально равнодушный вид.

— То есть, то, что мы не нашли там тела Рыкова, вас меньше удивляет? — поинтересовался он.

— Не ловите меня за язык! — нервно воскликнула она. — Рыков был исчадием ада, и если черти унесли его проклятый труп, туда ему и дорога! Но Мигель, несмотря ни на что, был дорогим мне человеком, и то, что его тело исчезло — для меня шок!

— Куда же оно исчезло?

— Откуда мне знать?! Когда мы уносили… уводили Сержа, оба тела оставались в подвале. Что происходило там потом — мне неведомо.

— Вам что-нибудь говорит фамилия — Иосаян?

— Нет, — она его словно не слышала.

— Иосаян Сергей Гургенович? — уточнил Виктор, но Анна лишь качала головой.

— Ну что ж, — Виктор поднялся. — Тогда позвольте откланяться. Признаюсь, я рассчитывал на большую откровенность с вашей стороны. До свиданья, Анна Николаевна.

Она закрыла за ним дверь, коротко попрощавшись и не дождавшись, пока Виктор зайдет в лифт. А зря. Майор прильнул ухом к красивой двери из цельного дуба. Слышно было плохо, но он смог разобрать ее голос, полный паники:

— Серж, он что-то знает… Мы пропали…

…Он успокоил ее, как мог. Но, едва Сергей услышал охваченный паникой голос Анны, тревога волной поднялась в груди. И поэтому, когда на пороге brasserie появился Глинский, Булгакову понадобилось все самообладание. Он успел перехватить цепкий взгляд Виктора — да, скорее всего, Анна не ошиблась, и его приятель действительно подозревает, что от него скрыли правду.

Есть хочешь? — Сергей пытался придать голосу предельно невозмутимый тон.

— Да, давай поедим, — Виктор опустился за стол. — И выпьем чего-нибудь. Срочно.

— Что, так приперло?

— Та еще дамочка, твоя прима. Закажи грамм по сто коньяка, — попросил майор, так как появился официант. На лице le serveur[79], когда Булгаков озвучил заказ, нарисовался картинный ужас — кто пьет коньяк как аперитив — только русские! Сергей был готов одернуть наглеца, но тот успел ретироваться.

— Не похоже, что ты удовлетворен допросом Анны, — осторожно заметил Булгаков.

— Наверняка она тебе уже все доложила.

Булгаков не стал отрицать, только сделал неопределенный жест: — А ты чего ожидал?

— Того и ожидал. Но, на всяк случай, подслушал под дверью.

— Честно. Вполне в духе комиссара Мегре.

— Старикан был не дурак, — заметил Глинский не без горечи. — Все же мне казалось, я заслужил другого отношения. Учитывая, что для того, чтобы вас прикрыть два года назад, мне пришлось пойти на должностное преступление. А ваша дружная компашка, правда, изрядно поредевшая, продолжает держать меня за болвана в старом польском преферансе. Я этого не люблю. Я игрок, а не болван[80].

Сергей в недоумении нахмурился, а затем усмехнулся:

— А ты не подсматривай в замочную скважину![81]

— Маленькая ложь рождает большое недоверие[82].

Сергею надоела эта пикировка цитатами, и он решил увести разговор от Анны — ему проще было отвечать за себя:

— У тебя и ко мне остались вопросы?

— А то! — Виктор отхлебнул коньяка из бокала, который поставил перед ним оказавшийся весьма расторопным официант. — Гамарджоба, генацвале![83]

Сергей салютнул ему бокалом. — Prosit![84]

Виктор смел луковый суп за считанные мгновения, с трудом удержавшись от того, чтобы не вымазать мякишем керамический горшочек.

На смену коньяку явилось пиво — несколько жадных глотков и он с облегчением откинулся на спинку стула. — Уф! — выдохнул майор. — А вот теперь поговорим.

— Ну, давай, инквизитор, — Сергей криво улыбнулся, — допрашивай. Виктору стало неприятно и обидно: — Послушай, какого дьявола? Я перся в такую даль не для того, чтобы ты мне хамил. И если ты предпочитаешь именовать дружескую беседу допросом, а меня, своего друга, называешь подобным образом, может пусть так все и будет?

— Типа, сам напросился? — язвительно поинтересовался Булгаков.

— Именно, — подтвердил майор раздраженно. — Так что — либо фильтруй базар, либо я займусь вашей компанией вплотную, и тогда не обессудь…

— Кем конкретно займешься? Нас осталось-то всего трое. Твой покорный слуга и две измученные женщины, пережившие зверское насилие.

— А ты уверен?

— Уверен в чем? — почернел Сергей. — В том, что Анна и Катрин — несчастные жертвы садиста?

— Давай-ка проясним. Во-первых, такие ли уж они невинные жертвы?

— Да как у тебя язык поворачивается? — зарычал Булгаков.

Отлично поворачивается. Бойня в Серебряном бору была инициирована Анной Королевой — сей факт она даже и не скрывает. А что касается твоей жены, то она была готова поучаствовать. Или я что-то путаю? Иначе — что она там делала?

— Пыталась предотвратить линчевание.

— И ты вместе с ней? Как-то весьма скверно у вас получилось.

— Допустим. А что во-вторых?

— А во-вторых — у меня большие сомнения, что вас осталось только трое.

— Прекрати говорить загадками, — огрызнулся Булгаков, — а то теперь я чувствую себя тем самым болваном.