Сезон отравленных плодов - Вера Богданова

Женя считает себя немного Тёмой. Иногда к маме в гости приходят подруги, в обязательном порядке зовут Женю посидеть и с пристрастием расспрашивают, чего и как она добилась за те полгода, что ее не видели. Как учеба? И работаешь еще? Хорошо, что на вечернем, хорошо, что повысили, а парень-то есть? Ну пора бы завести уже, вот у меня Марина… И дальше разговоры про Марину или Альбину, которые уже невесты, видные девки, на свадьбу собирать уж надо, дружный смех.

Когда отец возвращается с работы не в духе, мать и ее подруги притихают. Мать суетится, накладывает ему поесть, обходит острые углы и острые слова, которые отец бросает в ее адрес, а подруги, слыша это, шепчут Жене: твоя мама – мудрая женщина, смотри, как она себя ведет. С мужчиной не надо спорить, к нему нужно с пониманием и лаской, с терпением, нужно быть хорошей, хорошей, ХОРОШЕЙ, и тогда все сложится как надо.

Илья теперь говорит об успехе – успешном успехе, к которому он мчится на всех парах, он горит им, нет, он просто сияет, разгоняя Женин тухлый сумрак. Затем молчит, глядит через листву на пустую дорогу и сонную деревню. У поля заходятся лаем собаки: сперва одна, за ней вторая, уже с другого края, где-то вдали еще одна. Зудит комар, но в темноте не видно где, никак не достать его и не прихлопнуть.

– Мне кажется, что я все время делаю слишком мало, – говорит Илья. – Недостаточно. И не вписываюсь, что ли…

Женя вспоминает о Юлечке и белой свадебной «девятке», совсем Илье не подходящей.

– Девушка много просит?

– Нет. Не только. Это… – Он качает головой, подыскивая слова. – Вот я купил машину. Но какую бы я ни взял, в моем институте есть круче, всегда будут. Я не могу повести Юлю в дорогой ресторан. Или взять и поехать…

– В Париж, – подсказывает Женя.

– Ну например. По крайней мере, не сейчас. Я заработаю потом, я это знаю. Но сейчас я как будто не на своем месте. Меня как будто вот-вот выгонят, скажут: иди отсюда, мальчик.

Илья поворачивается к Жене, его дыхание пахнет сладкой мятой, жвачкой. Еще он пахнет табаком и почему-то мхом.

– У тебя было такое? – спрашивает он.

Женя качает головой.

– Знаешь, а я всегда хотела быть как ты, – говорит она.

– Да ладно?

Глаза Ильи очень близко, и сам он слишком близко, Жене хочется скорее спуститься с дерева.

– Мне нравилось, как легко ты находишь друзей, как к тебе все относятся. И вообще ты очень многого добился, я так никогда бы не смогла.

– А я завидовал тебе, – говорит Илья.

Женя ему не верит, он просто хочет ей польстить.

– Это чему же?

– Ну, мама, папа, бабушка – семья короче. Английский этот мне никак не давался, а ты схватывала в момент.

Мобильный в кармане Ильи пищит два раза: новое эсэмэс от Юли, она спрашивает, где Илья и как он. Снова называет его медвежонком, и у Жени ощущение, будто она подсмотрела что-то чересчур интимное. Она ненавидит эти буквы на экране, они звучат Юлиным голосом, пахнут ее свежими духами.

Я все еще на даче, набирает Илья, утром буду в Мск.

Класс, Юля пишет в ответ. Передавай привет маме и Даше.

О Жене, ее родителях и бабушке, салаты и пирог которой она так нахваливала, она и не вспоминает. Такие, как она, вообще редко помнят о людях, им не выгодных.

Бабушка у себя в комнате шуршит пакетами в пакетах, которые еще в одном пакете, что-то ищет на дне. Когда Даша окликает ее, бабушка оборачивается, и свет из коридора проскальзывает по толстым мутноватым линзам ее очков.

– Бабуль, – шепчет Даша. – Тебе ничего не надо в магазине взять? Я схожу, куплю.

Бабушка расплывается в улыбке – конечно, она все понимает, – лезет в сумку и вытаскивает из кошелька купюры.

– Макарон каких-нибудь, да и все, – говорит она. – Сдачу себе оставь, на шоколадку.

Денег она дает в три раза больше, чем стоят макароны.

Даша идет не в ближний магазин, а мимо кладбища и пруда к четырем палаткам: «Мясо», «Напитки», «Сладости» и «Бакалея». В «Бакалее» Даша берет макароны и мятное драже, в «Напитках» – «Балтику» семерку, кладет деньги на телефон. На обратном пути, после кладбища, она сворачивает в лес, идет за сосны и кусты, чтобы ее не было видно со стороны дороги, садится на пенек посуше и повыше и открывает об него бутылку. Из лифчика достает мятую пачку сигарет, закуривает.

Свет уходит. Мимо гудит шмель, заглядывает в устьица цветков, что-то ищет под травой – может, вход в собственную норку. Трава и листья темные, налившиеся августовским соком. Комары кусают ноги под платьем, тоже мучаются жаждой, совсем озверели к ночи. Даша задумчиво шлепает их ладонью, размазывая кровь.

Днем она так и не купалась – стеснялась открывать взглядам худые бедра и бока без намека на талию, с тенью от ребер. Доска же. Она ненавидит эти бока и бедра и в школе бассейн прогуливала – говорила, что у нее критические дни. На озере Даша забилась под единственную сосну, невысокую и кривую, будто изувеченную, и наблюдала, как Илья выпутывается из джинсов, прыгая на одной ноге, посматривая на Женю. Как Женя стягивает сарафан, обнажая золотой живот, оборачивается на Илью.

Даше захотелось провести по ее животу ладонью. Наверняка он покрыт нежным, едва заметным пушком. Или оказаться между ее ног, чтобы Женя кончила ей прямо на язык, чувствовать пульсацию ее оргазма губами. Или стать ею – успешной и хорошей девочкой, работящей спелой умницей, которая всегда знает, что делать. В отличие от Даши, которая так и не знает, куда будет поступать – и надо ли, – а впереди одиннадцатый класс. Высшее образование ей в принципе не нужно: у матери же нет, живет нормально без него. А лезть из кожи вон ради поступления на бюджет, как Илья, она не хочет. Да и не сможет. Но вот поцеловать Женю она могла бы.

С девочкой Даша целовалась лишь раз – с подругой, на спор. Они сидели компанией на лестнице в подъезде, подруга хотела покрасоваться перед парнями, а Даша согласилась лишь для того, чтобы сравнить. Женский рот оказался меньше и нежнее, Даша бы продолжила, но подруга отстранилась и бросила быстрый взгляд на парня, который ей нравился. Тот наблюдал завороженно. Даша выполнила свое назначение и больше не была нужна, как тренажер для обучения искусственному дыханию, как сексуальное белье.

Ей нравилось, как Надя, соседка по парте, кусает колпачок от ручки, оставляя на нем мазки дешевого блеска. Как Игнат, сидящий впереди, потирает обнаженную шею – хотелось привстать и лизнуть ее, прямо под ровной линией волос. Ей интересно, а как это было бы втроем? Например, она, Надя и Игнат. Кто был бы сверху, они с Надей? Даша думает об этом часто, перебирает позы, как будто крутит кубик Рубика. Даша на члене, Надя у Игната на лице. Игнат сзади, Даша раком, у Нади между ног. Игнат сверху, Надя снизу, Даша у Нади на лице.