Слаще меда - Мишель Смарт

– Ты неосторожна.

– Это ты виноват, – сказала она, сурово глядя на Луку. – Ты напугал меня, когда внезапно затопал в прихожей, как африканский слон.

– Я не похож на слона. – Он вздернул бровь. – За исключением одной анатомической подробности.

На этот раз бровь приподняла Грейс:

– Ты, кажется, собирался принять душ?

– Может, вместо этого ты предпочтешь обсудить мой слоноподобный придаток?

Кровь в ее жилах забурлила, как шампанское.

– Ты не перестаешь поражать меня своей скромностью. Иди лучше в душ, пока весь номер не пропах потом.

– Уже иду, – вздохнул Лука с притворным смирением. Но в дверях обернулся. – Ты в мое отсутствие не получала никаких пакетов?

Грейс вернулась к реальности, и все ее добродушие мгновенно улетучилось. Она оцепенела. В те короткие минуты, пока они поддразнивали друг друга, она забыла, что ненавидит мужа.

– Да. Получила. Спасибо.

Сейчас она наденет это платье и туфли. Можно считать ее сумасбродкой, но она предпочла бы нарядиться в уродливое бежевое платье и тогда, по крайней мере, имела бы право злиться на Луку весь вечер.

Когда он вышел, Грейс умылась. Вскоре он вернулся.

– Вот, возьми. – Он протянул маленький флакон. – Капни пару капель в глаз, и краснота пройдет.

– Спасибо.

– На здоровье. Я предупредил шофера, что мы немного задержимся, так что не спеши.

– Конечно, ты меньше всего хочешь, чтобы твоя идеальная жена выглядела так, словно собиралась впопыхах.

– Ты отлично знаешь, что я не это имел в виду. Но если тебе нравится переиначивать мои слова, дело твое.

Глядя ему вслед, Грейс хотела было признать свою неправоту. Но в чем она не права?

Разумеется, невозможно постоянно жить в состоянии ссоры. Однако нельзя терять бдительность.

Она не должна расслабляться. Ни не секунду.

Двадцать минут спустя Лука вышел из своей комнаты и нашел Грейс на диване, а на столе стоял бокал красного вина.

– Быстро ты управилась, – отметил он, тоже наливая себе вина.

Она встала, взяла свой бокал и отпила глоток.

Лука медленно оглядел ее, изучая каждую деталь.

Грейс, как правило, была перепачкана красками, однако она обожала наряжаться на вечеринки и умела добавлять к своей естественной красоте яркие, причудливые, изысканные нюансы.

Сегодня за какие-то пятнадцать минут она превзошла саму себя.

– Ты очень красива, – хрипло проговорил Лука.

Золотистые тона подходили ей идеально. Лиф цвета лютиков зрительно увеличивал небольшой бюст, придавал большую округлость гибкой, как у подростка, фигуре. Спереди юбка открывала точеные ножки, позади почти касалась пола. Волосы, успевшие немного отрасти, были небрежно взбиты. Глаза – подведены дымчатым и коричневым, отчего их цвет казался насыщеннее. Оранжевая помада, которая на другой выглядела бы вульгарно, напротив, придавала ее облику совершенство.

Грейс сделала несколько шагов. Юбка покачивалась в такт.

– Ты мог бы застегнуть мне молнию?

Голос ее прозвучал отрывисто, лицо было напряжено.

– Да, конечно.

Когда Лука вошел к ней несколько минут назад, ему показалось, что он видит свою прежнюю Грейс, шутки которой никогда не бывали злыми. Она хотела только повеселиться, а не обидеть или уколоть.

Но все же эта женщина не была прежней. А он очень хотел отыскать ту Грейс. Ведь где-то внутри она по-прежнему была ею. Лука мечтал вытащить ее наружу – раз и навсегда.

Грейс повернулась к нему спиной. Она сумела застегнуть молнию на две трети. Подойдя к ней вплотную, так что услышал ее прерывистое дыхание, Лука положил ладонь ей на плечо, прикрытое одной лишь тонкой бретелькой платья. Кожа Грейс была светло-медовой и атласной на ощупь.

Лука застегнул молнию до конца, но не отошел. Его пальцы скользнули вверх, к впадинке на затылке.

Грейс застыла и перестала дышать. Он погладил ее гибкие руки, обхватил за талию и прижался к ней. Трудно было переоценить степень его возбуждения.

– Что ты делаешь? – воскликнула Грейс, высвобождаясь.

– Наслаждаюсь своей женой.

– Ты купил платье, которое мне понравилось, и теперь считаешь, что можешь мною наслаждаться?

– Перестать переворачивать все с ног на голову.

– Тогда зачем ты его купил? Почему отменил наказание? Ты решил задобрить меня и заставить прыгнуть к тебе в постель? Или тебя замучила совесть?

– Мне нет необходимости задабривать тебя платьями, чтобы завлечь в постель. – Пропустив мимо ушей слова о совести, Лука смотрел, как краска заливает ей лицо, как гневно вспыхивают глаза. – Мне достаточно поцеловать тебя, и ты начнешь умолять, чтобы я взял тебя…

– Самец!

– Хочешь проверим? Всего один поцелуй – и мы посмотрим, к чему он приведет.

– Скорее ад замерзнет, чем я тебя поцелую или подойду к кровати, если на ней будешь лежать ты.

– Если в аду мы окажемся на одной кровати, то я, конечно, предпочту его небесам.

Ее губы округлились, но она тут же сжала их и схватила сумочку.

– Не пора ли нам двигаться?

– Да, моя добрая сицилийская женушка, – кивнул Лука, стараясь скрыть раздражение.

Сегодняшний вечер обещал быть трудным для них обоих. Он хотел, чтобы Грейс немного расслабилась, но, бог свидетель, она явно не собиралась идти ему навстречу.

Он протянул ей руку:

– Пора нам окунуться в пену флорентийских сливок.

– Если они все – твои приятели, то на вечеринке будет полно вооруженных бандитов.

Добродушие, за которое Лука цеплялся до последнего, испарилось.

– Ты упорно испытываешь мое терпение. Может, я и хотел бы вернуть тебя в постель, bella, но не воображай, что я забыл о нашем договоре. Если хочешь остаться с Лили, хорошенько последи сегодня за своим поведением.

Поскольку они были во Флоренции – которая в глазах Грейс являлась столицей мирового искусства, – она ждала, что прием окажется изысканным мероприятием с приглушенной музыкой и множеством канапе… И с парочкой пулеметов, деликатно спрятанных в уголке.

Франческо Кальветти устроил вечеринку в своем новом отеле, таком же роскошном, как тот, где они остановились с Лукой. И так же напичканном архитектурными изысками. Но Грейс лишь бегло скользила по ним взглядом: после перепалки с Лукой она чувствовала себя измученной. Было очень трудно бороться со своей реакцией на него. Когда дело касалось Луки, ее голова и тело диаметрально расходились. И она боялась, что победу может одержать тело.