Ради любви - Элейн Барбьери

В любом случае результат налицо: несмотря на все свои громкие протесты и угрозы отомстить, Барретт был благополучно посажен под замок два дня назад. На следующее утро Уилл Свифт и остальные охранники принесли вниз бадьи с водой и куски простого мыла, чтобы ссыльные могли помыться и привести в порядок помещение. Некоторые с радостью воспользовались нежданно свалившейся счастливой возможностью, но большинство отказалось.

Джиллиан стиснула зубы, вспомнив короткое посещение капитаном трюма вскоре после этого знаменательного события. Он явно остался недоволен тем, что так мало людей пожелало воспользоваться водой и мылом. Она заметила в его взгляде неприкрытое презрение и что-то еще, непонятное, обжигающее, когда он мельком посмотрел на нее.

Капитан не проявил никакого сочувствия к больным, в том числе и к Одри, и возмущению Джиллиан не было предела. Девушку так и подмывало высказать ему в лицо все, что она о нем думает, но Одри снова зашлась в изнуряющем кашле, и она тут же забыла о своем намерении. Когда же Джиллиан подняла голову, капитана уже не было.

Горячую пищу продолжали приносить один раз в день вместе с бесценными чашками чая. Вода и мыло выдавались теперь по первому требованию. Охранники стали более сдержанными на язык, а Уилл Свифт все время держался от нее на почтительном расстоянии.

Но даже эти незначительные благодеяния для некоторых пришли слишком поздно.

Один из ссыльных уже умер, и, если она не ошибается, следующим будет вон тот седой мужчина в углу.

Сердце Джиллиан тревожно забилось. Лихорадка у Одри не проходила, и сестра за последние дни сдала очень сильно. По ночам она все звала и звала отца, и тогда Кристофер, движимый состраданием, вставал и присаживался на краешек койки Одри. Лишь тепло его ладони в ее худенькой руке способно было успокоить девушку, и она засыпала.

Он и сейчас, примостившись в проходе между койками, держал Одри за руку. Джиллиан вгляделась в его молодое, заросшее бородой лицо. Полутьма трюма была наполнена храпом, придушенным кашлем, тяжелым дыханием спящих и бессвязным бормотанием мечущихся в беспамятстве больных. На ее вопрос о судьбе Одри Кристофер так и не ответил, лишь сочувственно посмотрел ей в глаза.

У Джиллиан перехватило дыхание. Кристофер все эти тяжелые ночи неизменно оказывался рядом. Она слышала, как он шептал, ободряющие слова заговаривающейся в жару Одри и даже сумел вызвать у нее улыбку, хотя Джиллиан была уверена, что на это у ее сестры уже не осталось сил. Она видела в его глазах глубокую, искреннюю симпатию к Одри, и это его молчаливое присутствие трогало сердце девушки и дарило надежду.

Он стал ее другом. Вера в эту дружбу и заставила Джиллиан повторить свой вопрос:

— Она ведь умирает, да?..

Даже при тусклом свете он видел напряженный взгляд Джиллиан. Кристофера потрясла прямота, с которой она требовала от него ответа. Он все еще держал Одри за горячую безвольную руку. Велико было искушение выпустить ее и обнять, утешить Джиллиан, но он не решался как из-за Одри, так и из-за себя самого.

С самого начала Кристофер был решительно настроен, не принимать близко к сердцу беды, валившиеся на головы обеих сестер. Но в какую-то из этих ночей, когда его в очередной раз охватили странное беспокойство и искреннее стремление помочь, вся его решительность исчезла, как дым, и их проблемы стали его проблемами.

Джиллиан пыталась поймать взгляд Кристофера и прочесть в его глазах то, о чем он так старательно избегал говорить. И когда она снова обратилась к нему, слова ее прозвучали почти как утверждение:

— Одри умирает?

Дыхание Одри стало хриплым, словно подтверждая слова Джиллиан, и Кристоферу ничего не оставалось, как сказать правду:

— Да.

Джиллиан побледнела так сильно, что это стало видно даже в царившей вокруг полутьме. Кристофер невольно шагнул к ней, но тут же остановился, увидев на лице девушки уже знакомую непреклонную решимость.

— Я не дам ей умереть.

— Здесь уже не о чем говорить, черт возьми! — взорвался Кристофер и быстро огляделся по сторонам. К счастью, его вспышку никто не заметил. Он выпустил, наконец, руку Одри, схватил Джиллиан за плечи, оказавшиеся на удивление хрупкими, и легонько встряхнул ее. — Послушай, Джиллиан. Ты уже сделала все, абсолютно все, что ты могла. Остальное не в твоих силах.

— Я не могу… просто не могу примириться с тем, что она умрет! — воскликнула Джиллиан. В ее глазах светилась непоколебимая вера в невозможное. Девушка горячо продолжала: — Одри — часть меня, и притом лучшая. Она никогда меня не оставит, как и я никогда не оставлю ее!

— Зачем ты так себя мучаешь, Джиллиан! — Кристофер называл Джиллиан по имени в минуты особо дружеского расположения к ней и ее сестре, но сейчас он твердо решил не отступать и помочь девушке освободиться от чувства вины. — Одри больна. Ее жизнь сжигает лихорадка. Ты сделала все возможное, чтобы помочь ей. Теперь ты лишь можешь окружить ее заботой, пока она не…

— Нет! — неожиданно всхлипнула Джиллиан. Глаза ее мгновенно наполнились слезами. Красивое лицо исказилось от такой душевной боли, что Кристофер не выдержал и отвел глаза. Джиллиан задумчиво прошептала сама себе: — Не может быть… Я могу и должна еще что-то сделать… Но что?..

Кристофер невольно вздрогнул, когда перед его глазами всплыло страдальческое лицо отца. Уж он-то знал, что это такое — стоять около любимого человека и беспомощно смотреть, как из него медленно и неумолимо уходит жизнь. Как он понимал Джиллиан!

Подавив желание ласково обнять девушку, Кристофер прошептал в ответ:

— Для Одри ты уже ничего не сможешь сделать, потому что не в силах вытащить ее из этого сырого, промозглого ада в теплую сухую постель, где у нее появится шанс остаться в живых. Не обвиняй себя ни в чем.

— Что-то должно быть, что еще можно сделать… — Джиллиан в отчаянии посмотрела на, Кристофера. По ее бледной щеке медленно сползла одинокая прозрачная слезинка. — Я должна ей помочь, понимаешь? Не знаю, как… но я должна, обязана помочь…

Кристофер вдруг застыл.

— Ты о чем-то подумал, да? — в голосе Джиллиан зазвучали истерические нотки: — Скажи мне, о чем ты подумал!

Кристофер продолжал молчать.

— Скажи мне. — Молчание.

— Ну, скажи же!

По-прежнему молчание.

— Скажи, пожалуйста, прошу тебя, скажи…

Наверху зазвонил корабельный колокол. Кристофер машинально начал считать в уме: один… два… три… четыре… пять…

Половина десятого вечера… Звон все еще дрожал в воздухе, сливаясь с отзвуками умоляющего голоса Джиллиан, разрывающего ему сердце. Он просто не знал, как поступить. Наверняка она и сама знала про этот путь, единственный, который мог привести к спасению ее сестры…

На щеках у Кристофера, невидимые под бородой, заходили желваки, сердце болезненно сжалось. Выговорить эти слова оказалось еще тяжелее, чем он думал. Едва шевеля губами, он прошептал: