В клетке. Вирус. Напролом - Джон Скальци

– За каким чертом ему было о ней говорить?

– Джим, – укорил его Уиссон.

– Нет, – покосившись на мужа, отрезал Бухолд. – Я никогда не слышал от него имени Кассандры Белл.

– А его коллеги-ученые? – не унималась Ванн.

– Да, о ней вспоминали между делом, потому что она публично выступает против наших исследований, – сказал Бухолд. – Мы всегда задавались вопросом, попытаются ли обычные протестующие вывести нас на чистую воду из-за опытов над животными, которые нам приходилось проводить, но ничего подобного не происходило, и, я думаю, никто даже не помышлял о том, что ее слова могут как-то касаться нас. Да и с какой стати?

Я посмотрел на Ванн, пытаясь понять, что она задумала. Она кивнула мне:

– Доктор Байер оставил предсмертную запись. В ней он упомянул Кассандру Белл.

– В смысле? Она с этим как-то связана? – спросил Бухолд.

– У нас нет оснований так считать, – ответила Ванн. – Но тем не менее мы проверяем все ниточки.

– Я знал, что это случится, – сказал Бухолд.

– Что случится? – поинтересовался я.

– Насилие, – ответил Бухолд. – Рик подтвердит. Когда наши тупоголовые конгрессмены пропустили закон Абрамса—Кеттеринг, я сказал Рику: рано или поздно начнется смута. Нельзя просто так взять пять миллионов людей, сосущих государственную сиську, выкинуть на улицу и ждать, что они покорно уберутся восвояси. – Бухолд посмотрел на меня и добавил: – Без обид.

– Я не обиделся, – солгал я, но решил не развивать тему. – Насколько теперь все отложится?

– Вы имеете в виду наши исследования?

– Да.

– На годы. В лаборатории хранились уникальные данные, которых больше нигде нет.

– Вы не делаете резервного копирования? – спросила Ванн.

– Разумеется, делаем, – ответил Бухолд.

– Но вы можете загрузить копии из ваших сетей?

– Вы не понимаете, – сказал Бухолд. – Мы никогда не выкладываем ничего по-настоящему стратегически важного в сеть. Как только мы бы сделали это, нас бы сразу взломали. Однажды мы загрузили на подставные серверы закодированные фотографии, мать их, котов и не сообщали никому о том, что загрузили. Не прошло и четырех часов, как их хакнули ребята из Китая и Сирии. Нужно быть идиотами, чтобы помещать конфиденциальные данные на публичные серверы.

– То есть все ваши данные хранились локально, – подытожил я.

– Да, локально, и копии на внутренних серверах, – подтвердил Бухолд.

– А бумажные архивы? – спросила Ванн.

– Конечно были, хранились в помещении с ограниченным доступом в лабораторном корпусе.

– Значит, и они, и сетевой архив взлетели на воздух вместе со зданием, – заключила Ванн и красноречиво посмотрела на меня, мол, бывает же такое разгильдяйство.

– Все так, – кивнул Бухолд. – Возможно, кое-что удастся собрать из недавней электронной почты и данных с компьютеров в офисном здании, если, конечно, они пережили взрыв и усилия пожарных. Но не стоит обманывать себя надеждой. Годы исследований – насмарку. Разлетелись в пыль.

– Глядите-ка, полночь, – сообщил я, когда мы с Ванн ехали к моему дому. – Мой первый настоящий рабочий день закончился.

Ванн улыбнулась, отчего сигарета у нее во рту подпрыгнула.

– Уж поверьте моему опыту, – сказала она, – для первого дня это было многовато.

– Жду не дождусь второго.

– Сомневаюсь, – выдохнув дым, изрекла Ванн.

– Вы же знаете, что это дерьмо прикончит вас, – буркнул я. – Я имею в виду курение. Вот почему никто теперь больше не курит.

– У меня есть причина.

– В самом деле? И какая же?

– Давайте сохраним некоторую тайну в наших отношениях, – предложила Ванн.

– Как вам угодно, – попытавшись изобразить усталое равнодушие, сказал я.

Ванн снова улыбнулась. Еще одно очко в мою пользу.

Загудел мой телефон. Звонил Тони.

– Вот черт, – выругался я.

– В чем дело?

– Я должен был сегодня встретиться с возможными новыми соседями.

– Хотите, чтобы я написала для вас объяснительную?

– Остроумно. Постойте-ка. – я открыл канал и ответил встроенным голосом: – Привет, Тони.

– Мы надеялись, ты заскочишь сегодня, – сказал он.

– Ну да, я тоже надеялся… – начал я.

– Но потом я узнал о взрыве «Лаудон фарма», – перебил меня Тони, – и мы все подумали, что это какой-то террористический заговор или вроде того, вот я и сказал себе: наверное, Крис вечером будет слегка занят.

– Спасибо за понимание, – буркнул я.

– Похоже, денек у тебя выдался драйвовый.

– Ты даже не представляешь себе насколько.

– Ну, тогда позволь мне закончить его хорошей новостью, – объявил Тони. – Наша банда заочно рассмотрела твое дело и вынесла вердикт: достоин стать нашим соседом и обрекается на лучшую комнату в доме. Да смилуется господь над твоей душой.

– Это здорово, Тони! Честное слово, отлично. Я очень благодарен.

– Приятно слышать. А остальные поблагодарят тебя, если будешь вносить плату за жилье вовремя, чтобы нас не вышибли на улицу, тогда мы квиты. Посылаю тебе код на вход. Когда воспользуешься им в первый раз, смени, чтобы никто не узнал. У меня есть на тебя вся инфа, так что можешь заезжать в любое время.

– Скорее всего, завтра, – сказал я. – Сейчас я уже почти доехал до родителей. Завалюсь у них на ночь.

– Тоже неплохо, – одобрил мой выбор Тони. – Отдыхай. А то голос у тебя уж больно усталый. Спокойной ночи!

– И тебе, – пожелал я и переключился на наружный голос. – У меня есть жилье.

– Ну и хорошо, – сказала Ванн.

– На самом деле это всего лишь комната в идейной общине.

– Странно, вы не похожи на хиппи.

– Буду над этим работать, – пообещал я.

– Пожалуйста, не надо, – попросила Ванн.

На следующее утро с половины шестого все вашингтонские дороги оказались перекрытыми. Больше сотни хаденов-дальнобойщиков собрались на федеральной окружной дороге вокруг города, двигаясь со скоростью двадцать пять миль в час и разместив свои грузовики таким геометрическим узором, чтобы максимально мешать проезду беспилотных автомобилей. Жители пригородов, придя в ярость оттого, что окружная забита больше, чем обычно, перешли на ручное управление и пытались объехать преграду, что, само собой, только усложнило дело. К семи движение полностью встало.

А потом, для пущего веселья, грузовики с хаденами перекрыли 66-е шоссе и платную дорогу в Виргинию.