Ученица Ведьмака - Джозеф Дилейни

– Тебя никто не предупредил об этих способностях, и ты даже решила, что сходишь с ума?.. – пробормотала я. – Но почему же твоя мама тебе ничего не сказала?

– Она была лишь седьмой дочерью, и у нее не было ни знаний, ни сил. Она даже не поняла, что со мной что-то не так. Наконец, после долгих лет мучений меня нашла другая женщина с такими же способностями – она почувствовала мои страдания и объяснила мне, кто я такая.

– А какое имя ты дала мне при рождении? – спросила я.

Она наклонилась вперед и прошептала мне на левое ухо мое настоящее имя, но предупредила, чтобы я никому его не говорила: слуги Тьмы могут получить власть над седьмой дочерью седьмой дочери, если узнают ее настоящее имя.

Поэтому я не буду его сюда записывать – сохраню в тайне. Том Уорд сказал, что мои тетради когда-нибудь окажутся на полке в библиотеке – мои знания и опыт перейдут в наследство будущим ведьмакам. Поэтому я не буду писать сюда то, о чем другие знать не должны.

В тот день мы с мамой говорили почти час, и она рассказала мне о других возможных дарах, которые я могла унаследовать. После этого мы договорились встретиться с ней на следующей неделе на этом же месте, если она будет хорошо себя чувствовать.

На прощание мы обнялись, а по щекам у нас бежали слезы. Затем, с корзинкой в руках, я побежала домой, но торопилась напрасно – приемный отец снял ремень и впервые за последний год избил меня. Тело прожгла нестерпимая боль, но я не позволила себе заплакать – это могло разозлить его еще больше.

Мама не пришла на рынок на следующей неделе. Я больше никогда ее не видела.

Наверняка ей стало хуже, и она не смогла прийти. Я представила, как она медленно умирает, но пока еще может говорить. Как бы мне хотелось еще раз с ней побеседовать и узнать, что же должно со мной произойти! Теперь я точно знала, что она моя настоящая мама, и уже на нее не злилась – я наконец осознала, почему она так поступила. Я всем сердцем мечтала увидеться с ней хотя бы еще один раз перед тем, как мы расстанемся навсегда.

Так начались мои скитания. Сначала я искала маму в ближайших деревеньках, начиная с Длинного Хребта; затем решила попытать счастье в городах – добралась до Пристауна на юге и до Кастера на севере. Иногда я целыми днями пропадала невесть где и каждый раз по возвращении получала новую трепку.

Постепенно мне пришлось смириться с тем, что я больше никогда не увижу свою маму, но я по-прежнему продолжала странствовать. Даже зимой лучше было мерзнуть на улице, чем находиться в ненавистном доме рядом с жестоким отцом и приемной матерью, которая боялась перечить мужу.

Я не совсем понимала, зачем он это делает: чем больше времени я проводила вне дома, тем более жестокое наказание получала. Может, отец бил меня, потому что я ему не подчинялась и он не мог меня контролировать? Если так, то от порки все становилось только хуже! Он не понимал, что творит, и вел себя как глупое животное, не задумываясь о последствиях. Это меня пугало, но я по-прежнему надолго уходила из дома и никогда не плакала.

Накануне тринадцатого дня рождения все внезапно изменилось. Я резко вскочила посреди ночи и впервые увидела призрака. Было полнолуние, и луч желтого света освещал изножье кровати. На моих ногах сидела упитанная пожилая женщина – она казалась очень тяжелой, и я подумала, что кровать под ее весом может сломаться в любую секунду. Взглянув на меня, она открыла рот и хихикнула. У нее не было зубов – только слюнявые десны, и она была слепа на один глаз – он был молочно-белым.

До смерти испугавшись, я громко закричала, и вес с моих ног пропал – призрак уплыл сквозь потолок, капая слюной из открытого рта. Мой безумный крик разбудил отца, и он снова меня выпорол. Это был последний раз, когда он бил меня.

Через несколько дней я обнаружила в себе еще один дар – первый из тех, о которых говорила моя настоящая мама: эмпатия. Я никогда не забуду, как это произошло.

Как-то раз, прогуливаясь по деревне, я увидела сгорбившегося юношу, сидящего на скамейке напротив лавки зеленщика. Он смотрел на дверь лавки. Его лицо не выражало никаких эмоций, но я остановилась, внезапно почувствовав переполняющую его печаль. Юноша еле сдерживался, чтобы не заплакать.

От него исходили такие невероятно сильные эмоции, что в горле у меня встал ком, а на глаза навернулись слезы. Но это было нечто большее, чем просто чувство: я знала, о чем он думает. Он вспоминал, как в детстве ждал на этой скамейке свою маму, пока она делала покупки у зеленщика. Выходя на улицу, она улыбалась ему, ставила на землю сумку с продуктами и широко разводила руки, раскрывая объятия, и мальчик тут же бежал навстречу.

Но он вырос, а его мама умерла прошлой зимой. Юноша погрузился с свои воспоминания, чтобы снова пережить те счастливые мгновения. Я могла читать его мысли, и от этого на душе скребли кошки. Я пошла быстрее.

Это был не тот дар, о котором я могла рассказать другим людям. Кому захочется, чтобы чужой человек копался в его голове?

Когда он открылся мне, я смогла читать мысли отца и матери. В молодости родители были очень счастливы. Пока они растили детей, в доме царили мир и покой. Но когда обе сестры вышли замуж и обзавелись своими семьями, их больше ничего не связывало: любовь прошла, остались лишь отчаяние и пустота. Когда они меня нашли и удочерили, им стало немного легче, но ненадолго.

Теперь наконец я поняла, почему отец меня бил – я начала чувствовать его боль. Его избивал собственный отец. Он жил в постоянном страхе и злился на себя за то, что ему никогда не стать настоящим мужчиной. Папа мечтал обзавестись землей, но работал на фермеров за гроши и горевал о том, что никогда не сможет осуществить свою мечту.

Отец жалел себя, он был эгоистичной свиньей и упивался жалостью к самому себе, делая больно другим, чтобы облегчить свою собственную боль. Но я видела, что в душе он был трусом – он бы ни за что не решился ударить мужчину. Я была самой легкой жертвой, как и моя слабохарактерная мать, которую он тоже время от времени избивал. Иногда я слышала, как они говорят в спальне на повышенных тонах, а по утрам, готовя завтрак, мама рыдала, пряча от меня синяки.

Затем я открыла в себе третью способность.

Думаю, я получила этот дар гораздо раньше, только не знала об этом. Много лет подряд по пути на рынок я часто встречала людей, которые казались грустными и подавленными, а когда я им улыбалась, они тут же приободрялись. Возвращаясь домой с покупками, я замечала, что они выглядели гораздо счастливее.

После встречи со своей настоящей матерью я задумалась: может, это я каким-то образом влияю на этих людей? Вскоре я убедилась, что так и есть.