Кишиневское направление - Виталий Гладкий

– Вот и отлично.

Горин возвратил младшему лейтенанту его офицерское удостоверение.

– А то наши орлы-разведчики совсем разленились, – продолжил он с осуждением. – Даже жиреть начали. Нужно, чтобы они были в форме. Задание понятно?

– Так точно!

– Тогда иди, отдыхай. Поди, устал с дороги… Знакомься с личным составом. Бывший командир разведгруппы Попов находится в госпитале, и выйдет оттуда не скоро. Всеми делами сейчас заправляет старшина Татарчук. Он и введет тебя в курс дела. Старшина – опытный разведчик, из пограничников. Воюет с первого дня войны. Валиков!

– Чаво!

– Проводи младшего лейтенанта к разведчикам. Утром, в половине восьмого, прошу ко мне. Удачи, Маркелов.

– Спасибо…

– Пойдемте… – Валиков страдальчески вздыхал и морщился. Мороз придавил не на шутку, и шагать в расположение полковой разведки у вестового особого желания не было…

На следующий день Маркелов с утра пораньше отправился в штаб и возвратился лишь к двенадцати. Вчера вечером познакомиться толком со своими будущими подчиненными он так и не успел. Разведчики встретили его сдержанно, но доброжелательно. Лишь сержант Кучмин, обстоятельно осмотрев его лицо и фигуру (даже не пытаясь это скрыть), тихо, как бы про себя, пробормотал: «Третий…»

Смысл высказывания сержанта Маркелов понял в штабе, когда его принимали на довольствие. Оказалось, что за полгода разведчики потеряли двух своих командиров. Один из них, лейтенант Серегин, вообще погиб глупо. Его догнала шальная немецкая пуля уже на своей стороне, когда он готовился спрыгнуть в траншею. Перед этим радостный Серегин встал едва не во весь рост (разведгруппа притащила из глубокого немецкого тыла очень ценного «языка»), нарушив этим все предписания негласного устава фронтовой разведки, за что и поплатился своей жизнью.

В этом «уставе» говорится, что самый опасный участок линии фронта – пятачок перед собственными окопами. То ли немцы, опомнившись, ударят по разведгруппе из всех видов оружия, то ли свои по запарке или с испугу (если на часах стоит новобранец) срежут под корень. Не успеешь и пароль сказать.

Шагая по рыхлому, еще не слежавшемуся снегу, который прикрыл разбитую танковыми гусеницами дорогу, младший лейтенант пытался представить свои дальнейшие действия. Это ему плохо удавалось, и когда он открыл дверь землянки, где разместились разведчики, в голове был сумбур – смесь уставных наставлений, советов Горина и личных соображений.

Разведчики обедали. Огромный – косая сажень в плечах и ростом под два метра – сержант Пригода ловко орудовал поварешкой; на его круглом лице задумчиво зеленели добрые, с затаенной грустинкой глаза. Они меняли цвет каждую минуту – от изумрудной зелени до темной, цвета бутылочного стекла, в зависимости от настроения Пригоды.

Быстрый в движениях, словоохотливый старшина Татарчук, с чересчур живым лицом, постоянно меняющим выражение, рассказывал очередной анекдот, на которые был великий мастак.

Рядовой Ласкин, сощурив серые плутоватые глаза, с невероятной скоростью работал ложкой. В конце стола сидел неторопливый кряжистый молчун, сержант Кучмин.

По тому, как старшина Татарчук изредка бросал в его сторону быстрые вопрошающие взгляды, можно было заключить, что мнение Кучмина даже для него отнюдь не безразлично.

– Сидайтэ, будь ласка… – Пригода подвинул Маркелову табурет. – Выбачайтэ, шо нэ ждалы.

– Ничего, ничего, спасибо… – Маркелов принялся за еду.

– Товарищ младший лейтенант! – Татарчук с многозначительным видом протянул Маркелову кружку, наполненную какой-то темной жидкостью. – Перед обедом положено принять. Да и вообще, неплохо бы за знакомство… Ну это… того… – Он выразительно поскреб пятерней свой кадык.

– Что это? – Маркелов пригубил кружку и, поперхнувшись, вскочил. – Спиртное?!

– Так точно… – с удивлением воззрился на него старшина. – Коньяк. Трофейный. Берегли для особого случая.

– Да как!.. Да как вы!.. – Маркелов с негодованием выплеснул коньяк на пол. – Пьянку устраивать?! Стыдно! Чтобы это было последний раз! Ясно, старшина?

– Ага, так точно… – унылый Татарчук с вожделением втянул воздух, в котором сильно запахло спиртным. – Куда уж ясней. И все же, хороший коньяк был, французский. А вы его – на пол…

– Отставить разговоры! – Младший лейтенант посмотрел на часы. – Пообедали? Теперь у нас по расписанию стрельбище.

После обеда распогодилось: подул теплый ветерок, проглянуло солнышко сквозь серые тучи. Первым на огневой рубеж лег Ласкин. Отстрелявшись, он заботливо протер автомат фланелькой и только тогда побежал к мишеням. Возвратился с подавленным видом и скромно пристроился за спиной Пригоды.

– Скверно, очень скверно, Ласкин… – Маркелов сокрушенно покачал головой.

– А я тут причем? Автомат не пристрелян, – оправдывался Ласкин. – Дали нам какое-то барахло…

– Плохому танцору вечно что-то мешает: то калоши, то чересчур широкие штаны, – сухо сказал младший лейтенант.

– Оно, конечно, словами и слона можно завалить… век воли не видать… – чуть слышно выругался задетый за живое Ласкин.

Маркелов услышал лишь конец фразы, хотел ответить что-то резкое, но передумал.

– Рядовой Ласкин!

– Слушаю!

– Дайте мне ваш автомат.

Поставив новый диск, младший лейтенант вскинул автомат к плечу и, почти не целясь, как показалось разведчикам, ударил по мишеням короткими очередями.

– Здорово! – Татарчук считал попадания. – Лучше, чем получается у тебя, Степа.

– Посмотрим, – невозмутимо ответил Кучмин и передернул затвор.

Вопреки трепетному ожиданию Маркелова, которому очень хотелось показать высокий класс в стрельбе, результаты у Кучмина были чуть получше, чем у него, хотя оба отстрелялись на «отлично».

– Старшина! – Алексей завелся. – Ваш пистолет!

По указанию младшего лейтенанта установили дополнительные мишени. Сбросив шинель и держа в обеих руках по пистолету, Маркелов, легко отталкиваясь от земли, побежал, как-то странно заваливаясь то на одну, то на другую сторону; затрещали пистолетные выстрелы.

– Вот это да-а… – Татарчук почесал затылок. – Такого видеть мне еще не приходилось…

– Все пули в «яблочко»! – захлебнулся от восторга Ласкин. – Круто…

– Неплохо бы и нам научиться… – обронил задетый за живое Кучмин.

Теперь он смотрел на нового командира разведгруппы уже другими глазами. Видно было, что Маркелов начал вызывать у сержанта симпатию.

– Чем мы сейчас и займемся… – Маркелов сиял, как новая копейка, – он был в своей стихии. – Это так называемая стрельба по-македонски.

– И в чем ее соль? – спросил Кучмин; у него даже глаза загорелись в предвкушении чего-то необычного.