Струны черной души - Евгения Михайлова

Дальше мой Костя перешел к самым громким и скандальным сюжетам, о которых я прочитала в соцсетях.

Он сделал ряд сногсшибательных версий, вышел на прямые разоблачения. Дал грамотную справку о существующих законах и требованиях к официальному правосудию. Не умничал, не поучал, не грозил расправой и не раздавал милости преступникам в случае своего прихода к власти.

«Власть, — сказал Костя, — это одно право: первым подчиняться закону, и только ему».

Я уложилась в заданный размер, оставила Косте время для ответов на вопросы.

Отправляя работу, написала Игорю: «Ответы на вопросы лучше сократить до минимума. Пусть не тратит ИХ время на пустую болтовню. Самое важное для них и для НЕГО САМОГО — это самообразование. Образованный человек и человек с дипломом — разные вещи. Это я о том, что он скажет экспромтом перед тем, как свалить».

Игорь ответил через пять минут: «Блеск. Хочу тебя».

Ну, и прекрасно. Все в тонусе.

Мне это все помогло. Мозг капельку разогрелся, заработал, как процессор.

Я приняла душ и даже приготовила себе плотный завтрак. Мои балахоны стали на мне болтаться гораздо в большей степени, чем требуется для соблазнительности.

Я, как все женщины, прячу в себе навязчивую идею — худеть, но когда это происходит помимо воли — я против. И даже на зоне заставляла себя есть, сколько возможно проглотить той гадости.

Легко стать скелетом и думать, что все получилось.

Нет, женщине нужны килограммы «для прелести», как говорила мама, не говоря о силах для жизни.

Во время моего завтрака в три часа дня и позвонил в дверь Сергей.

Вошел, сосредоточенный, прошел на кухню, взглянул на сковородку с пышным омлетом на беконе с сыром и помидорами, одобрительно кивнул:

— Уверен, что это на двоих. Не для одной стройной женщины. Выглядит как мечта. Но сначала новость, Марго. Сегодня утром по адресу Надежды Павловой вызвали полицию и «Скорую». Дверь вскрыли, ее обнаружили в ванной с перерезанными венами. Без сознания. Успели спасти. Повезло потому, что в ее ванной прогнивший, раздолбанный пол, вода полилась к соседям снизу на голову. Так и раньше бывало, но в этот раз она не отвечала на звонки в дверь и по телефону. Сначала вошли с полицией и слесарем.

— Это самоубийство или попытка убийства, как с Мироновым?

— Разбираемся. Девушка скоро и сама что-то сможет рассказать. Другой вопрос, верить ей или нет.

Мы с Сережей поели, молча и в задумчивости. Не остывать же омлету.

Как ни крути, противная эта Павлова или не очень, но она чья-то жертва. Возможно, ее запугивали, предупреждали.

Возможно, она действительно сама пыталась от чего-то или кого-то уйти. Факт в том, что она тоже свидетель. И, видимо, еще никому не сказала того, что знает. И есть люди, которым известно, что она знает.

Остаток дня я занимала себя домашними делами.

К ночи заметалась в бесконечном лабиринте собственных мыслей. Опять к горлу подобралось удушье.

В два часа ночи раздался звонок в дверь.

Я накинула халат и пошла открывать, не сомневаясь в том, кого увижу. Только один человек сейчас может приехать ночью без звонка по телефону. Потому что он почти близкий человек. А как еще трактовать ночь незаконченной любви.

Игорь вошел так стремительно, как будто он вырвался из плена и бежал ко мне по полю боя. Как будто давал обет освободить меня из башни тьмы.

У него были горячие руки и холодные губы.

Он был властным и робким. Забыл о своих «прошу прощения», «если ты не против».

Наше нетерпение было взаимным. Близость — полной, окончательной, пряной и горькой, как под угрозой вечной разлуки. На рассвете он смотрел на меня таким взглядом, что слова были лишними. Так смотрят на недостижимое воплощение всех желаний.

Когда он все же начал говорить: «ты…» — я закрыла ему рот рукой.

— Лучше не нужно. Я умею читать мысли и плохо, подозрительно отношусь к словам. Не стоит ничего портить.

— Конечно, — сказал он.

Он оделся, направился к двери.

Я не хотела его провожать. Никаких банальных сцен. И вдруг он вернулся, сделал ко мне шаг и с мукой произнес:

— Я очень хочу развестись с женой. Чтобы быть свободным… На всякий случай.

После этого быстро ушел.

Я решила запомнить эти слова просто как факт. Из него не вытекают никакие события, во всяком случае с моим участием.

Мне приятен этот мужчина, особенно сейчас, когда весь его нелепый лоск слетел, как мишура с елки.

Когда он стал искренним, серьезным, даже глубоким в проявлении своих чувств.

Меня он в каком-то смысле даже спас сегодня. Что, впрочем, несложно в контакте с одичавшей, изголодавшейся волчицей.

Слава богу, нежная и страстная Рита не умерла в моем теле за время мытарств.

И, сладко засыпая, я подумала о том, что нужно сказать об этой фразе «хочу развестись» Сергею. Стукнуть на любовника.

Не сомневаюсь в реакции бдительного сыщика: «Тут надо подумать и понаблюдать».

С утра Сергей позвонил и сказал, что предлагает мне принять участие в одном следственном эксперименте. Просто чтобы развеяться.

Это обед в одном полузакрытом частном ресторанчике в центре. Домашняя обстановка, домашние блюда, столики таким образом, что никто никому не мозолит глаза.

— Ты будешь сидеть одна, даже я тебе не помешаю. Заказал тебе все по своему вкусу. Попробуй, кстати, мой любимый сырный суп с беконом на пиве. Что-то особенное. Где буду я — скажу в машине.

Действительно развлечение.

Я собралась и не задавала вопросов, пока он сам не начал свои объяснения. При первых словах чуть не выскочила из машины.

— Не стал говорить тебе по телефону, у тебя такая больная реакция на имя Тамары Сотниковой. А мы едем встречаться именно с ней. То есть встречусь я, а ты будешь мирно обедать в таком месте, откуда мы видны, а ты нет. Сейчас поймешь задачу. Ты тогда не смогла дослушать запись нашего разговора. А я у нее спросил, в каких она отношениях с сотрудником МИДа Антоном Гришиным. Она или не сразу поняла, о ком речь, или сделала вид, что не понимает. Я объяснил: по его рекомендации директор Анатолий Васильевич Савицкий принял ее на работу в колледж.

«А, — вспомнила она, — да, знакомый. Я забыла, а может, и не знала, где он работает. А познакомились просто. Я же в клинике работала. Кажется, он там лечился». На вопрос, почему она просила устроить ее медсестрой в школу с зарплатой меньше, чем в частной клинике, — ответила: «Зато работа легче и приятнее. Обожаю детишек». Короче, баба за ответами в карман не лезет, но и к большому правдоподобию не стремится. Особенность всех записных лгунов. Я и не давил. Так вот, задача. В этом ресторанчике обедает каждый день в одиночестве Антон Гришин. И там же, за соседним столиком, тот случай, когда они практически вплотную — для компаний из четырех-пяти человек, — будем сидеть мы с Сотниковой. Дело в том, что Гришин по будням обедает один, в субботу приводит жену и друзей, другую семейную пару. Место не меняет. Метрдотель объяснит ему, почему мы окажемся рядом. Меня он никогда не видел. Я его — да, со стороны и по фото. Не думаю, что он будет возражать. Человек спокойный и культурный. Думаю, ты все поняла. Сотникова тебя точно не увидит, надеюсь, и ты не выскочишь на волне гнева. Ты просто свидетель. Что он написал твоему мужу, рекомендуя Сотникову, ты, конечно, помнишь. Подруга детства, за одной партой, знает всю ее сложную и честную жизнь.