Очень узкий мост - Арие Бен-Цель

Месяцами он ощущал на себе давление Симона, которое усугублялось молчанием руководства. Дело осложнялось тем, что ему даже поговорить об этом было не с кем, кроме Раза, которого все интересовало, но Кфир вел себя с ним сдержанно и не особенно распространялся о своих проблемах.

Если бы не давление Симона, можно было бы сказать, что все шло своим чередом. Здание ремонтировалось в своем ритме. И хотя к этому ритму трудно было привыкнуть, с ним нужно было жить. Кфир тешил себя мыслью о том, что в таком ритме, по-видимому, строился коммунизм, и ему повезло увидеть воочию остатки этого заповедника. Однако он надеялся, что результаты в случае с ремонтом в конечном итоге все же будут другими.

Наблюдая за бригадой строителей, он пришел к выводу, что существуют несколько стадий эволюции в зависимости от алкоголя, когда: 1 – выпивают и закусывают, 2 – едят и запивают, 3 – просто пьют, 4 – пьют и запивают.

В отношениях с Ланой не было ничего нового. Они довольно часто встречались, но от ее эгоистичности веяло холодком. Он был углублен в работу и старался этого не замечать, хотя подсознательно все мелкие штрихи накапливались и формировались в весьма нелестный облик.

Очередная поездка в Николаев оказалась более запоминающейся, чем обычно. Приехав вечером и поселившись в одной из местных гостиниц, они с Гришей за ужином обсудили план работы на следующий день. Договорились, что завтра утром Гриша заедет с тем, чтобы поехать в общинный центр в синагоге, где было запланировано несколько мероприятий.

Утром, после душа, Кфир спустился на первый этаж, в некое подобие кафе. Там кроме «кофейного напитка» и подозрительного цвета творожного пирога ничего не было. Его нисколько не удивило подобное изобилие, так как, если бы там ничего не было вообще, он бы тоже нисколько не удивился. Итак, проглотив порцию сероватого пирога неопределенного вкуса и запив его «кофейным напитком» непонятного цвета, он оставался голодным. Не хотелось начинать день на голодный желудок, тем более что в подобных ситуациях никогда не знаешь, когда сможешь пообедать, да и получится ли вообще. Короче, проглотив вторую порцию чего-то неопределенного, и запив ее вторым стаканом чего-то непонятного, Кфир вернулся в номер.

Едва дойдя до двери, все непонятное стало определяться, и он ощутил внезапную слабость в ногах. Присев в номере на кровать, почувствовал, как весь покрылся холодным потом. Тело становилось ватным. Кфир понял, что отравился, хотя сквозь мутнеющее сознание возникал вопрос: «Так быстро? Ведь я съел эту пакость всего несколько минут назад!» Это, естественно, вопрос для специалистов…

Почти сразу же в дверь постучали. Это были Гриша и его помощник. Нечетким языком Кфир сказал, что отравился и никуда не сможет поехать. Гриша ответил, что они не могут его оставить в таком состоянии. Они помогли ему надеть плащ и, поддерживая с обеих сторон, на подкашивающихся ногах, вывели на улицу, где ожидала машина.

Подъехали к зданию синагоги, и ему помогли выйти и подняться по большим неудобным ступенькам в кабинет исполняющего обязанности председателя общины Диница. Это был добродушный человек среднего возраста. Его неуверенность в себе на новой должности выражалась в желании продемонстрировать какие-то знания в иудаизме, которые, по-видимому, в большинстве своем ни на чем не основывались. Тем не менее, их отношения всегда отличались взаимным уважением и симпатией.

Итак, Кфира усадили напротив Диница, и объяснили тому, что с ним происходит. Если бы Кфиру рассказали о том, что произошло дальше, он бы не поверил, но это происходило с ним. – «Сейчас я тебя вылечу», – с уверенностью сказал Диниц. На этом этапе состояние было таким, что Кфир с абсолютной апатией наблюдал за тем, что вокруг него происходит, и просто пытался не потерять сознание. Говорить он уже практически не мог. Тем временем Диниц достал бутылку водки, стоявшую почему-то в сейфе. Он налил полный стакан, добавил в него несколько столовых ложек соли и хорошо размешал. После этого он поставил стакан перед Кфиром и грубовато сказал: «Пей!» Кфиру стало дурно от одной лишь мысли о водке вообще, не говоря уже о целом стакане, да еще с солью. Собравшись, он прошептал: «Это меня убьет…» Но Диниц твердо повторил: «Пей!» Подумав, что терять, в общем-то, нечего, так как он и так в любой момент мог потерять сознание, собрав все оставшиеся силы, и отключившись от вкуса, он залпом выпил эту гремучую смесь. С ужасом ожидая сам не зная чего, он в напряжении просидел несколько мгновений. Убедившись, что все еще на месте и в сознании, Кфир начал ощущать, как силы постепенно возвращаются к нему. Через пятнадцать минут к нему вернулась не только былая энергия, он почувствовал себя как после хорошего отдыха. Интересно, что не было никакого намека на опьянение. Восторгу Диница не было предела. Наконец-то ему удалось себя проявить. Как это не было смешно или странно, Кфир, конечно, был бесконечно благодарен этому человеку за столь необычную и неожиданную помощь.

Время шло, а точнее проходило в обычных заботах. Поездки занимали большую часть времени. Кроме того были текущие дела, связанные с разными мероприятиями, праздниками, ремонтом, гостями и прочей рутиной.

Приближалось время съезда Молдавской еврейской общины в Бендерах, назначенного на конец февраля. Симон почему-то очень беспокоился, что Кфир не сможет приехать, и при любой возможности напоминал ему о съезде. Кроме всего прочего, присутствие Кфира на этом съезде поднимало престиж Симона, как политика. У Кфира даже в мыслях не было его разочаровывать в этом смысле. Его больше беспокоило то, чего можно было ожидать на съезде, учитывая атмосферу в республике, существенно попахивающую порохом. К сожалению, ему не представилась возможность перед самым съездом обстоятельно поговорить с Симоном еще раз – с тем, чтобы услышать его мнение, что и как может произойти на съезде.

Итак, в холодное, пасмурное воскресение представитель Израильского Фонда Культуры и Просвещения в Диаспоре приехал в Бендеры. Несмотря на то, что Бен-Гай Кфир бывал в Тирасполе много раз, в Бендерах, находящихся всего в нескольких километрах, через Днестр, он был впервые. Город произвел гнетущее впечатление. Очень часто первое впечатление о городе зависит от погоды. В тот день было очень пасмурно, холодно и вообще как-то хмуро. Съезд проходил в старом, сером домике, своим интерьером напоминающим картину Кившенко[15]«Военный совет в Филях». Икона там, правда, не висела.

Уже с самого начала в воздухе ощущалось напряжение. Так называемые депутаты, главы городских общин в большинстве своем были ему не знакомы. Особой приветливости с их стороны не чувствовалось. Быть может эта серая, мрачная и холодная погода влияла на атмосферу и настроение людей.

Симон открыл съезд. Его внятная, правильная речь касалась основных аспектов: 1.Общее положение вещей в республике. 2. Положение еврейских общин в республике. 3. Связь между первым и вторым на фоне разгорающегося конфликта.