Сумерки хищников - Марк Леви

Здесь, в относительной безопасности, девочка уселась на торец вывороченной бетонной плиты и осмотрела плечо. Рана кровоточила, но оказалась неглубокой, и Наиля сочла ее неопасной – если, конечно, не будет заражения. Она нашла в своей тряпичной сумке лоскуток, обвязала им руку и продолжила путь.

Вернувшись домой, она, к своему удивлению, обнаружила, что к родителям пришел дядя Разам, врач, как и мама. Но еще больше удивила ее тишина, воцарившаяся при ее появлении.

– Кто умер? – спросила она.

– Сегодня никто, – ответила Лила со вздохом. – По крайней мере, пока, но было очередное нападение…

Портной бросил на жену полный укора взгляд, Лила снова вздохнула, но замолчала. Он встал, отряхнул штаны и подозвал дочь поближе.

– Что ты с собой сделала? – озабоченно спросил он, заметив покрасневшую от крови повязку на плече девочки.

– Неудачно встала и поранилась, ничего серьезного, папа. Нужно просто промыть и наложить новую повязку, – ответила она рассудительно, но равнодушно.

Лила торопливо размотала повязку, осмотрела рану и пошла за аптечкой.

– Я сто раз тебе говорила не уходить больше вот так, это слишком опасно, – отчитала она дочь.

– Боюсь, твои слова плохо вяжутся с тем, что ее ждет, – заметил дядя.

– Что еще меня ждет? – встревожилась Наиля, глядя, как мать готовится зашивать ее рану. – Вы мне скажете, что вы тут замышляете? – настойчиво спросила она загадочно молчащего дядю.

– Молчи, Разам, – взмолилась Лила.

Но дядя Наили подошел к девочке и тоже осмотрел рану.

– Погоди, – сказал он Лиле. – Если ты спрячешь ее под кожей, ее не найдут…

– Что ты несешь! – возмутилась Лила. – Нельзя рисковать, от инородного тела рана загниет.

– Лила, если мы как следует ее продезинфицируем, риск будет минимальным, а ставки высоки, – стоял на своем Разам.

– Нет, – продолжала протестовать Лила, очевидно возмущенная словами дяди Разама. – А ты что молчишь?! – закричала она, поворачиваясь к мужу. – Как ты можешь подвергать ее такой опасности? Прячьте карту где хотите, только не так.

Наиля твердо отвела руку матери и стала ждать, чтобы кто-то объяснил ей, что от нее хотят. И тогда отец рассказал ей правду – почти всю правду.

– Что такого особенного в этой семье?

– Лила и портной Надим, как и дядя Разам, одними из первых восстали против властей. По мере ужесточения репрессий в стране назревало восстание. Из города в город, из квартала в квартал по сети передавали сведения о перемещении войск тирана, о победах над его батальонами и о поражениях тоже. Одни занимались подсчетом погибших, другие – сбором доказательств массовых избиений, чтобы потом представить их в суде. Однажды состоится трибунал, как когда-то в Нюрнберге, и преступления против сирийского народа будут осуждены – по крайней мере, на это надеялись те, кто продолжал отчаянно бороться после того, как великие державы свободного мира повернулись к ним спиной. Сирийцы были брошены на произвол судьбы. Точно так же люди закрывали глаза на драмы, разыгрывавшиеся в гетто от Варшавы до Алеппо. История повторяется не потому, что это неизбежность, а потому, что мы миримся с жестокостью. За любезной улыбкой портного, добротой педиатра и терапевта скрывались три лидера сопротивления, которых приспешники Асада давно уже пытались обнаружить и захватить, но которые продолжали держаться, несмотря ни на что, день за днем, ночь за ночью. Эти мужчины и женщина по воле случая получили доступ к важнейшим данным, которые необходимо было вывезти из страны любой ценой, чтобы они не попали в руки врага.

– И это предстояло сделать Наиле?

– Да, повстанцы готовились атаковать войска Асада, небольшая группа гражданских собиралась попытаться прорвать блокаду, пока не стало слишком поздно.

– Что же дядя девочки хотел спрятать у нее под кожей?

– Карту памяти, электронное устройство со всеми данными, которыми располагали портной и его жена.

– Так вы поэтому говорили, что Наиля – ключ от клетки для хищников?

– Ей предстояло просочиться сквозь позиции врага и ускользнуть от тех, кто бросится за ней.

– Какие же данные могли быть так ценны и почему было не переслать их по интернету?

– Записи, сделанные на телефон одним официальным представителем России, и невероятное количество компрометирующих документов. Происхождение карты служило подтверждением их подлинности. Отвечу и на второй ваш вопрос – электричества и интернет-связи не было уже несколько недель.

– Откуда тем, кто, как вы говорите, бросится вслед за Наилей, известно о существовании этой карты памяти?

– Тело того русского нашли, но мобильного телефона при нем не было. Турецкая и русская разведки выяснили, что он собирался обменять имевшиеся у него сведения на новенький паспорт, но выбирал, кто предложит ему больше. Его предали, и это стоило ему жизни. Участники сирийского сопротивления, узнавшие о ценности файлов, имели неосторожность упомянуть о них, пусть и не прямым текстом, в сообщениях по незащищенным каналам связи. Это ускорило ход событий – а именно подготовку к нападению на квартал, где укрылись Наиля и повстанцы, и резкий обрыв связи.

– И что же было дальше?

– Родители Наили искали возможность вывезти дочь из гетто, пока не стало слишком поздно. Но она никогда не согласилась бы бросить своих, если только ей не поручат миссию, от которой она не сможет отказаться. Сопротивление было у нее в крови, и, когда отец сказал ей, что в таком возрасте она может помочь своему народу, не только обыскивая развалины, Наиля приняла решение, на которое и рассчитывал портной. Она взяла маленький мешок, собранный матерью, отец спрятал карту памяти в шов на поясе ее штанов, и с наступлением темноты девочка присоединилась к десятку женщин и мужчин, которые по подземным туннелям и темным улочкам выбрались за линию фронта.

– Куда они направлялись?

– В турецкий город Джизре.

– Но почему они не попытались пересечь границу в Кобани? Город снова был захвачен курдами?

– Пропускные пункты в Кобани давно закрыты, и северная зона контролировалась особенно тщательно. Наиля скрывалась одновременно от солдат Асада, от русских войск и от турецкой разведки. В безопасности она окажется только после встречи с Майей. И, как это ни парадоксально, двигаясь на восток Сирии, она оставалась менее заметной, чем если бы слишком рано направилась вглубь Турции.

День седьмой, особняк

Близнецы закрылись в донжоне. Витя вывел на экран карту Турции.

– Последний сигнал ее мобильника был отсюда. – Он указал на дорогу, связывающую Эдирне с греческой деревней Кастаниес километрах в пяти от пропускного пункта Пазаркюле.