Конфуз в небесной канцелярии - Дарья Калинина

Это воспоминание было совсем недолгим. А уж в голове у Олега оно и вовсе оформилось в один краткий миг. И все же он даже вспотел, так тяжело далось ему возвращение в тот страшный день.

Пергаминон все выводил и выводил новые молитвенные рулады, а Олег снова погрузился в свои мысли. Так вот что произошло в промежуток времени между тем, когда они выехали из больницы, и страшной аварией, унесшей жизнь его жены. Раиса Никитична подтвердила, что домой дочь с зятем в тот день из больницы не возвращались. Лена же уехала из дома около одиннадцати утра. К полудню она уже забрала выписавшегося Олега с незажившим шрамом и всеми полагающимися бумагами. Но авария произошла лишь около трех часов дня. И где они с женой находились эти три часа, ведущий дело об аварии следователь очень хотел бы знать.

Тогда, полгода назад, Олег ничем не смог помочь следователю. Но теперь ему казалось, что какие-то подвижки в этом направлении все же имеются.

Олег так глубоко задумался, что даже не услышал, как общая молитва закончилась. Он пришел в себя потому, что Яна трогала его за руку и шептала:

– Олег, очнитесь! Все уже уходят!

– А Пергаминон? – первым делом спросил Олег.

– Он остается. Это же его квартира.

– А сестры Дятловы? – не успокаивался Олег. – Они тоже остаются или уходят?

– Откуда вы про них-то знаете? – удивилась Яна. – Я вам такой фамилии не называла.

– Пока слушал речь отца Пергаминона, услышал про них, – нетерпеливо произнес Олег и повторил свой вопрос: – Так остаются они или нет?

Яна поднялась со своего места, выглянула в коридор и, вернувшись, доложила Олегу:

– Вроде бы среди одевающихся я их не вижу. Все трое стоят рядом с Пергаминоном, головы опущены, вид нерадостный.

– Яна, я вас очень прошу, идите со всеми, заберите незаметно мою куртку и уходите.

– Как – уходите? – растерялась девушка. – А вы?

– А я должен остаться. Только скажите сначала, тут в комнате есть место, где можно спрятаться?

– Где же тут спрячешься? – еще больше растерялась Яна. – Пол, ковер и стулья.

– Что же делать?

– Разве что в соседнюю комнату выйти?

Из большой комнаты, как выяснилось, можно было попасть в комнатку поменьше. Эта спаленка была совсем маленькой, похоже, тут ночевали не самые почетные гости, если таковые были вынуждены заночевать в этой квартире. Яна объяснила, что тут стоят два раскладных диванчика и одна односпальная кровать.

Узнав, где именно находится кровать, Олег обошел комнату вдоль стен, убедился, что в помещении находится минимум мебели, но имеются зато целых две двери. Одна была та, через которую они зашли, вторая вела прямо в холл и прихожую. Распланировав пути отступления, Олег заявил:

– Я останусь тут.

Ничего больше не объясняя, Олег плюхнулся на живот и заполз под кровать.

– Меня не видно? – осведомился он оттуда.

– Погодите… Сейчас я поправлю покрывало. Вот так будет лучше.

Поворочавшись немного под кроватью, Олег устроился поудобнее на жестком полу и произнес:

– Уходите!

Яна не стала больше спорить. Как только она ушла, Олег окончательно затих. Он понимал, что сильно рискует, но поступить по-другому не мог. Ведь если провинившиеся перед отцом Пергаминоном сестры Дятловы остаются, то не иначе, как для того, чтобы получить уже более основательный разнос от Пергаминона. А возможно, и для того, чтобы после разноса получить новые указания к дальнейшим действиям. И Олег ни за что на свете не согласился бы пропустить информацию о том, в чем эти действия будут заключаться.

Чутко прислушиваясь к тому, что происходило в холле, Олег убедился, что Яна покинула квартиру вместе с другими мужчинами и женщинами, присутствовавшими на собрании. Олегу очень хотелось верить, что девушке удалось прихватить и его куртку, чтобы она не могла выдать его присутствия в этой квартире. Вроде бы Яна сумела убедить всех гостей, что ее экстравагантный знакомый в удивительном пестром шарфе ушел еще раньше. Ей поверили, хотя и не вполне понимали, как такой персонаж мог ускользнуть незамеченным.

Наконец входная дверь в последний раз хлопнула и затихла.

– Все ушли, – услышал он знакомый женский голос.

Олег вздрогнул. Это был тот самый голос, который был записан на диктофоне вместе с голосом господина Пергаминона. Похоже, Марфушенька-душенька, опекавшая его тещу, тут тоже играла не последнюю роль.

– Все ушли, – повторила другая женщина.

– Можно теперь нам с вами поговорить спокойно, – добавила третья.

– Спокойно! – сердито фыркнул Пергаминон. – Покой нам нынче только снится! И все по вашей вине, сестрицы.

– Батюшка, мы…

– Все по вашей вине! – сердился Пергаминон, не слушая женщин. – Вы в какую грязную историю меня втянули. Убийство! Откуда?

– Мы не знаем, батюшка, – заплакали на три голоса сестры. – Клянемся, не знаем!

– Вечером все в порядке было. А утром такая новость!

– Не иначе как жилец ее задушил!

– Он хоть и слепой, да молодой и сильный! Что ему – со старухой справиться!

– Я же вам велел в первую очередь избавиться от него!

– Мы и старались!

– Выживали как могли.

– Да нешто за один день с таким делом управишься?

– По вашей милости теперь полиция за меня взялась. Уже появлялся прыткий молодой человек, к следователю меня на завтра вызвал. А оно мне надо? Можно подумать, у меня других проблем мало. Нет, вами я решительно недоволен!

– Да в чем же мы-то провинились?

– Вы хоть знаете, клуши бестолковые, что жилец этот вовсе не жилец был, а родной старухин зять?!

– Как зять?

– Какой зять?

– Не может быть.

– Говорю вам! Зять! Мне об этом сказал помощник следователя, который убийство старухи расследует. А уж им-то такие вещи должны быть известны.

– Мы не верим!

– Вот клуши!

По голосу чувствовалось, что Пергаминон сердит не на шутку.

– Говорю вам, что это был муж ее покойной дочери. И более того, всю квартиру и вообще все свое имущество старуха завещала именно ему!

– Не может быть! – хором воскликнули пораженные сестры. – А потом на разные голоса начали выводить одна за другой:

– Мы узнавали!

– Мы выясняли!

– Мы спрашивали!

Голоса их звучали жалко и жалобно. Женщины понимали, что серьезно провинились перед своим начальником, и теперь не знали, как им загладить вину. Ну а так как все трое были женского пола, то они и прибегли к излюбленному оружию всякой женщины – они заплакали.