Любитель сладких девочек - Галина Владимировна Романова

— Еще что-то такое намекала на наши с тобой нетрадиционные отношения, дрянь. И где ты ее только откопал?

— На свалке, — хохотнул Володя и, немного подзабытым движением затянув узел галстука, набросил на плечи пиджак.

— Как это на свалке? Шутишь?

— Шучу, шучу. Конечно, шучу. — Из опасений вызвать очередную волну взрыва неудовольствия Володя быстро съехал с опасной темы на нейтральную. — Давай-ка лучше расскажи мне, как там наши дела. Сильно пострадал бюджет из-за моей выходки? Как ребята? Как у Ольги дети? Давай про всех и все. Даже сплетни. Ну и про эту, как там ее…

— Стэллу.

— Во-во, можешь и про нее чего-нибудь. Давай быстро одевайся. Ноги в руки, и пойдем. По дороге будешь рассказывать. — Володя вышел в коридор, надел куртку, шапку и, ухватив за руку упирающегося Гарика, шутливо возмутился:

— И пошли уже искать мою невесту. Час расплаты за легкомыслие близок, мой друг. Идем…

Все получилось, как всегда. Ее снова ни о чем никто не спросил. Нет, поначалу чернявый верткий хлыст — как она сама для себя его определила — что-то бормотал о чести, долге и совести. Они даже немного поскандалили, при этом ухитрившись не повысить голоса. Но потом все покатилось как снежный ком с горы. Впрочем, удивляться она уже устала. Все всегда решали за нее другие, почему бы на этот раз должно быть все по-другому…

Володя нашел ее в заводской бытовке, где она, раскачиваясь на хлипком скрипучем стуле, дожидалась Нинку. Хоть и подлая та, но все же, считай, не чужая. Явилась по первому зову, и пусть с явной неохотой, но все же обещала достать ей денег на дорогу.

— А куда же поедешь-то? — сгорала от любопытства вероломная Нинкина душа. — Сама же говорила, что мать на последнее письмо не ответила.

А больше у тебя никого… И дадут ли тебе уехать?

Последний вопрос содержал в себе вполне конкретный намек на сомнение, но Маша не предполагала, что все разрешится именно так…

— Ты хочешь моей смерти? — тихо спросил у нее Володя, едва узнав о ее планах. — Это хобби у тебя такое, что ли, не пойму?

— П-п-почему смерти? — побелев, переспросила Маша, стараясь не замечать искрившихся сарказмом глаз его друга и юриста по совместительству.

Тот ужом на сковородке вертелся за спиной Панкратова и прибегал к тысяче мелких уловок: от закатывания глаз к потолку до нервного похрустывания пальцами, чтобы показать всю силу своего негодования на предмет свершающегося действа.

— Потому что как только ты удерешь, то меня сразу и того… Все не так просто, как тебе кажется. — Он загородил собой исходившего конвульсиями Гарика и протянул ей руку. — Идем, Маш, хорош выделываться. У меня у самого, если честно, от всего этого голова кругом, а тут ты еще…

— Кто просил тебя говорить о свадьбе? Я? Я не просила! Зачем тогда? — Она тяжело и часто задышала, опустив голову и старательно пытаясь проморгать слезы.

— О господи! — Раздражаться сейчас было не время и не место, но изнутри уже поперло. — Ну что ты такая тупая, ей-богу! Что я должен был говорить там в тот момент? Ребята, давайте жить дружно?

Так послали бы они меня, а сами бы продолжили!

И вообще, куда ты собралась? Кому ты нужна?

За его спиной слабо охнул Гарик. Видимо, этот последний порыв был расценен им совсем не так, как того хотелось бы. И сейчас он наверняка заламывает руки в горестном протесте. Но плевать! До назначенного Витебским времени оставался час с небольшим, а они еще и с места не тронулись.

— Ма-а-аша! — Володя стащил ее, упирающуюся, со стула, крепко прижал к себе и, невзирая на участившееся дыхание друга за спиной, продолжил:

— Прекрати мотать мне нервы! Сейчас ты переоденешься…

— Не буду! — замотала она головой, ударяясь подбородком о его плечо.

— Еще как будешь! Не идти же тебе под венец в этой телогрейке! — Он протиснул руки ей под ватник и начал слегка поглаживать по спине. — Ну, Маша, будь умной девочкой. Мы же с тобой ничего не теряем…

— Ага! — вскричал скрипучим голосом Гарик откуда-то из-за плеча. — А как насчет того, что два черта в одном болоте не уживаются?..

Его слова остались без ответа: их просто стало некому сейчас комментировать.

Поглаживания по спине тем временем стали более настойчивыми, и ладони сами собой по-хозяйски полезли под свитер, ощупывая теплую гладкую кожу и все норовя пробраться к груди поближе. Маша затихла, перестала упрямиться, и тело ее сделалось вдруг податливым и нежным, как прошлой ночью.

— Гм-м, — зашелся в вежливом кашле Гарик. — Ничего, что я здесь? Не мешаю, нет? Ну и слава богу! Ты бы это.., поторопил свою нареченную с решением. Время в нашем случае — деньги!

Маша тут же испуганно вздрогнула и отстранилась, но руками все еще продолжала удерживать Володю за рукава пуховика. Глаза она по-прежнему прятала от него, буравя взглядом заплеванный, давно не крашенный пол бытовки.

— Решение? А какое может быть еще решение?.. — Устав смотреть ей в макушку, Володя приподнял ее голову за подбородок и почти силой заставил посмотреть себе в лицо. — Ну что, Машка, пойдешь за меня замуж? А?

— А куда мне еще идти? — обреченно выдохнула она, снова повисая на нем. — Мне больше идти некуда, только как за тебя замуж…

Они расписались, по обыкновению, в присутствии двух свидетелей. Со стороны жениха — Гарик. Со стороны невесты — Витебский. Смешно?

Может быть. Но Маше было не до смеха. Она старательно загоняла в угол мысли о том, что их обоих ждет впереди. Да им просто не находилось места сейчас в ее голове — этим мыслям — под натиском сверлящих глаз этих двух свидетелей. Они буравили ее голые ключицы и глубокий вырез на груди, не отворачивались от ее спины и ног.

Выбрал же платье, мерзавец, словно нарочно выставив на обозрение всю ее: голые плечи, глубокое декольте, обнаженная до поясницы спина и огромный разрез по боковому шву. Такой огромный, что когда Маша, мелко переступая, двинулась к столу, на котором были разложены документы, все взгляды мужчин вперились в верхний край ее чулка. О! Он и об этом позаботился. Именно чулки!

Какой прок от колготок, когда верхний кружевной край чулок так будоражит мужское воображение.

Маше казалось, что еще немного, и все они начнут облизываться и хватать ее поочередно. Она краснела, ежилась, покрывалась мурашками и молила бога о том, чтобы эта фарсовая процедура поскорее завершилась. Но не тут-то было!

Как только кольца были водворены молодоженами на свои места, откуда-то были извлечены бутылка шампанского, коробка конфет и огромный кулек с апельсинами.

— По причине скоропалительности решения моего друга не могу вам предложить ничего более изысканного, — осклабился в сатанинской ухмылке Гарик, не переставая смотреть на нее и только на нее. — Банкет, слышал, тоже отменяется. Так что ограничимся традиционным угощением и отпразднуем в узком кругу это, гм-м.., радостное событие.