Викинги. Заклятие волхвов - Николай Бахрошин

«Все-таки мир меняется, и меняется не в лучшую сторону», – думал он, делая вид, что внимательно слушает. Он сам изменился с годами, как-то незаметно расставшись с романтическим упорством юношеских порывов.

В самом деле, что бы ответил молодой ярл на подобное предложение зим десять-пятнадцать назад? Высмеял бы, не иначе! Сказал бы – собрался мстить, значит, мсти, суждено умереть во имя мести, значит, умри! Сразись с Косильщиком, Торми, и положись в остальном на волю богов! Вызови на поединок и сражайся мечом, зубами, ногтями – только так подобает мстить воину! Сказал бы… А теперь он прекрасно понимает Сутулого, который хочет отомстить и остаться в живых. И еще нажиться на мести, если повезет.

Положа руку на сердце, он, Рорик, сам хочет отомстить и остаться в живых, поэтому никогда больше не выйдет против Сьевнара Складного на равном оружии. Стал умнее. Или – хитрее?

Сьевнар – избранник судьбы и богов, говорил ему перед смертью дядька Якоб, не борись с ним.

Если бы бревна не разошлись… Свой страх Рорик до сих пор вспоминал. И особую, тоскливую обреченность – погибнуть вот так, глупо, в расцвете лет и жизненных сил, умереть от рук бывшего раба, ставшего ратником только прихотью случая… Не просто глупо, есть в этом какая-то высшая, жестокая несправедливость!

Избранник судьбы? Нет, Рорик не мог согласиться с этим. И знал, что никогда не сможет. Пусть Сьевнар сочиняет свои звонкие висы, пусть научился искусно владеть мечом, но избранник судьбы – слишком много для этого мальчишки. Получается, Сьевнар – избранник, а ярл Рорик – нет?

Такого не может быть, потому что не может быть никогда!

Якоб был мудрым человеком, но в старческом слабосилии даже он начинал заговариваться, вывел для себя конунг.

А страх…

Наверное, все знаменитые воины рано или поздно сталкиваются с таким черным страхом. И носят его в себе, хотя и не подают виду, давно догадался Рорик. Они не виноваты, в этом никто не виноват, меняется сам Мидгард. Седые легенды рассказывают о воинах, не знавших страха совсем, но это было давно, когда-то. Теперь не то. Не те люди, не те времена. Честь, доблесть, упоение смерти в бою остаются в древних преданиях и поэзии скальдов, а дети Одина все больше упирают на полновесную монету. Не сражаться и умереть, а победить и разбогатеть – вот девиз наступающих новых времен. Это подтверждает его мысль, что стареют не только люди, Мидгард тоже постарел, жизнь вокруг становится все более расчетливой и жесткой, как невыделанная шкура кабана. Может, наступит время, когда и доблести, и любви, и мужскому братству, и тяге к скитаниям установят твердую цену в золоте, серебре или мешках с зерном.

В сущности, это будет очень скучный мир, тот, где всему есть цена, вдруг пришло ему в голову. Пусть хранят его боги – жить в том Мидгарде, который состарился окончательно!

В то же время Рорик непроницаемо смотрел на гостя, слушал, кивал, поддакивал, сочувственно крутил головой. Впрочем, кивал и крутил достаточно неопределенно, чтобы это можно было принять за согласие.

Когда раб принес ярлам уже третий подогретый кувшин, Торми, наконец, решился. Прервав на полуслове собственное рассуждение о достоинствах и недостатках клинков разных стран, он без всякого перехода, прямо заговорил о Миствельде. Мол, этот гнойный нарыв на побережье уже надоел так, что хуже и не бывает. Боги-свидетели, не он один, большинство вольных ярлов имеют зуб на островную дружину, куда, как помои в яму, стекаются самые непокорные и дерзкие воины. Да кому бы рассказывать, только не ярлу Рорику, чей воин Сьевнар убил его брата и до сих пор пребывает на острове свободно и безнаказанно… Кто на побережье не знает, как Неистовый пытался отомстить! Кто не знает, что только по недосмотру богов, по нелепому стечению обстоятельств скальд еще живет и дышит, еще и сочиняет свои корявые висы…

Кстати, ярл Рорик, конечно же, слышал, что «Песня мертвых», последнее сочинение скальда, разлетелась сейчас по всему побережью, словно на крыльях ветров! Он, Торми, сам слышал ее и с полным правом может свидетельствовать – дурацкая песня! В ней умершие воины по очереди рассказывают, как они сражались и умирали. Можно подумать, заслуга воина в том, чтобы умереть, а не остаться в живых, победив врага… Да, судьба капризна и прихотлива – порой абсолютное ничтожество достигает славы, тогда как в тени остаются те, кто заслуживает ее во сто крат больше… Но речь сейчас о другом! Волей богов получилось так, что у него, Торми, и у ярла Рорика – общий враг – остров. Уж он, Торми Торгвенсон, прекрасно понимает, что такое родная кровь, требующая отмщения. Давно живет с мыслью о мести Гуннару Косильщику, что жжет нутро, как огонь, и стучится в висках кузнечными молотками. Вот он и подумал – не пора ли ярлам объединиться, напасть на этот проклятый Миствельд, перебить дерзких братьев, разграбить богатую казну острова…

– Так что думаешь, ярл Рорик?

Торми, наконец, выговорился и замолк. Ждал его слова, уставившись из-под кустистых, седоватых бровей и напрягая шею над сгорбленными плечами.

– Думаю что? Стоит ли напасть на Миствельд? – переспросил владетель Ранг-фиорда.

– Да! – шумно выдохнув, подтвердил тот.

– Взять на меч, перебить братьев, разграбить остров?

– Да!

– Захватить богатую сокровищницу братьев?

– Да пребудет с нами благосклонность богов – именно так!

– И ты хочешь знать, что я думаю по этому поводу, ярл Торми? – все еще тянул Рорик, неуловимо, исподтишка наслаждаясь нетерпением гостя. Воистину, Торми Сутулый слишком долго ходил вокруг да около, чтобы теперь его немного не поддразнить.

– Клянусь всеми именами Одина, за этим я и пришел в твой изобильный и гостеприимный Ранг-фиорд!

– Полагаю, у тебя мало шансов на успех, ярл! Если хочешь узнать мое мнение – я бы не стал ставить заклад на твою победу, – ответил наконец Рорик.

Этот ответ сразу отделил его от затеи Сутулого, и Рорик с удовольствием наблюдал, как разочарованно вытянулось лицо собеседника. Он видел, как Торми еще больше набычился, упрямо выпятил нижнюю челюсть, явно намереваясь спорить. Но Рорик не дал. Боги знают, он уже вдоволь наслушался северного ярла! Владетель Ранг-фиорда заговорил сам – быстро, веско, уверенно, для убедительности прихлопывая ладонью по деревянному подлокотнику.

Напасть на Миствельд, конечно, можно, но не стоит ли сначала подумать? Ярл Торми, конечно же, сам знает, что берега острова почти не годятся для высадки: завихрения прибоя и скалы-зубы не дадут кораблям подойти к берегу там, где братья не ожидают. Там же, где есть подходы, есть и дозорные, он сам был на острове, видел.

Рассуждаем дальше… Братья Миствельда славятся ратным искусством, всем известно, как они умеют сражаться. К тому же у них – преимущество обороняющихся – остров та же крепость – природная крепость на море. Выходит, с учетом того, что не все корабли сумеют дойти до берега, против каждого бойца острова нужно выставить пять-шесть противников, никак не меньше. Бойцов на острове сотен девять-десять, и, таким образом, не трудно подсчитать, что для успешного нападения нужно войско в пять-шесть тысяч воинов. Сможет ли Торми найти столько обиженных островом ярлов?