Вопреки приказу - Михаил Михеев

Единственная ракетная батарея, сооруженная еще во времена строительства Клоповника, за оставшиеся до нашествия дни была выведена из консервации и на скорую руку перевооружена. К сожалению, слишком многое изменилось за прошедшие десятилетия, в том числе и габариты ракет, поэтому ничего особо нового и прорывного запихать на стартовые позиции не получилось, однако двадцать ракет ближнего радиуса – тоже сила. Оставалось только с умом ее использовать, что и проделал Милославский. Виртуозно проделал, выведя нигерийский флот под удар в упор. И он еще смог насладиться зрелищем, когда головной линкор противника заполыхал и вывернулся наизнанку, заполнив космос огненными брызгами.

Второй линкор попытался отвернуть. Совершенно зря, кстати, поскольку перезарядить пусковые установки и дать второй залп батарея просто не успевала. Впрочем, простительно – командир этого летающего гроба не мог знать, одна батарея в засаде или все десять. Корабль начал резко забирать вверх, уходя от поверхности Геркулеса, но в этот момент на него навалились три десятка истребителей, оставленные командором в резерве и не участвовавшие в первой атаке. Под их килями было установлено только по одной ракете, зато самой мощной, какую только смогли прицепить. Дожидаясь своего часа, пилоты «засадного полка» командора Милославского висели в космосе, соблюдая радиомолчание, но сейчас настало их время. И линкор, буквально влетевший на их позицию, огреб сразу и со всех сторон.

Это было редкостное зрелище. Стальная игла почти двухкилометровой длины, теряя управление из-за поврежденных отражателей, совершила немыслимый кульбит. Еще во время разворота ее корпус не выдержал перегрузок и начал надламываться, но окончательно расколоться старый линкор не успел. Его развернуло на двести семьдесят градусов, и нос корабля ударил в поверхность Геркулеса почти вертикально. Корабль буквально вмяло в грунт, и он, разбрасывая обломки на десятки миль вокруг, замер на миг, а потом вдруг рассыпался. Просто рассыпался, и все, превратившись в кучу металлических обломков, в которые впаяло человеческий фарш. Впрочем, нигерийцы, послужившие для него продуктом, к тому времени были уже давно мертвы.

Зрелище, конечно, вышло эффектное, такое увидишь один раз в жизни. Но бой еще не был окончен. Уцелевшие корабли нигерийцев сцепились с немногочисленными истребителями, и тут уж каждому пришлось думать о выживании самостоятельно – по огневой мощи атакующие превосходили расстрелявшую ракеты авиагруппу раз в сто, а может, и в тысячу, считать было некогда, все силы уходили на то, чтобы уцелеть. И во время одного из маневров истребитель Милославского поймал-таки свою ракету.

К счастью, машина выдержала попадание малокалиберной зенитной дуры. Выдержала – в смысле, не развалилась на куски, но двигатели ее замолкли, и теряющая управление болванка рухнула на поверхность Геркулеса. Пилот хладнокровно выдержал паузу и рванул рычаг катапульты у самой поверхности, всего-то в сотне метров от нее. Предосторожность нелишняя, катапультируйся он раньше – и сбивший его корвет расстрелял бы командора, а так он, сидя в пилотском кресле, с относительным комфортом приземлился, подняв вокруг тучу пыли выхлопом реактивных двигателей. Спокойно отстегнул ремни, встал и посмотрел вверх. Там все еще мерцали вспышки выстрелов и с немыслимой скоростью метались туда-сюда корабли. Остатки группы продолжали бой, а он, командор Милославский, похоже, отлетался…

Ну что же, зато живой. И для того, чтобы не покинуть этот бренный мир, предстояло сделать всего ничего – пройти около двухсот километров до базы. Если ее не разбомбят, конечно. И сделать это до тех пор, пока не закончится воздух в скафандре. Даже при мизерном тяготении Геркулеса – задача не из легких, и времени терять не стоило. А потому командор бросил любоваться красотами и решительно двинулся в путь.

То, что случилось с ним и его группой, равно как и выигранное ими время, было всего лишь эпизодом. Маленьким эпизодом большой трагедии. Но из этих эпизодов и складывается жизнь. И тот камушек, что бросили на чашу весов пилоты, и погибшие, и уцелевшие, сложился с другими. С неслышимым миру скрежетом чаша опустилась, переводя стрелки истории на новый путь.

И вот пришел черед эскадры Александрова, подоспевшей наконец к месту боя. Механики выжали из двигателей своих кораблей все и даже чуть-чуть больше, что позволило прийти к планете на полчаса раньше, чем рассчитала штурманская группа, и минут за десять до того, как оборона Урала рухнула бы окончательно. Они свое дело сделали, и теперь остальным предстояло доказать, что старались боги машин не зря.

Первоначальный план Александрова (ну, как план, мысль, рожденная на бегу и наскоро просчитанная на тактическом компьютере) предусматривал атаку с тыла. Подойти, используя увлеченность противника боем и хорошие системы маскировки своих кораблей, отработать по нигерийцам в упор, а потом прижать уцелевших к орбитальным крепостям и без помех раздавить.

План был вполне разумный и реальный, однако ситуация успела поменяться. Крепости мало того, что понесли потери, так еще и утратили до шестидесяти процентов огневой мощи. Последствий долгого боя адмирал не учел, и допущенная ошибка разом ставила крест на его идее. В своем нынешнем состоянии крепости не смогли бы выполнить задачу, скорее, погибли бы сами, да и корабельная артиллерия, вместо загонного обстрела вынужденная работать за двоих, неминуемо накрывала собственную планету, оказавшуюся на линии огня. Ну, что же…

Маневр, совершенный эскадрой, тактическими наставлениями не предусматривался. Считалось, что запредельные перегрузки могут разрушить корабли. Однако на Урале линкоры строили крепко, и поперечные нагрузки, иной корабль способные и переломить, здесь и сейчас вызвали лишь жутковатый скрип. Набор корпуса выдержал, намертво вжатые в противоперегрузочные кресла люди – тоже, и флагман первым ринулся в бой, заходя на этот раз со стороны планеты. Остальные линкоры шли следом, колонна линейных крейсеров заходила с фланга, легкие силы зажимали противника, лишая его маневренности. И первый залп, данный с дистанции, на которой противник еще не мог организовать хоть сколько-то эффективную стрельбу, был страшен.

Почти четверть флота нигерийцев попросту исчезла. Они не успели перестроиться, не успели организовать стрельбу, а корабли Александрова уже рвали их на куски. Словом, произошло то, чего и следовало ожидать при столкновении сравнимых по численности флотов, один из которых укомплектован старьем, а другой – новейшими кораблями, да вдобавок использует эффект внезапности.

В рубке «Суворова» командующий эскадрой с чувством мрачного удовлетворения наблюдал, как орудия его кораблей практически в упор расстреливают не успевших даже понять, что происходит, нигерийцев. Это было заметно, реакция на угрозу – чисто механическая, работают компьютеры, а люди пока не знают, что случилось и как быть. А действия компьютеров предсказуемы – вот оно, их слабое место, которого в упор не могут разглядеть теоретики Конфедерации.

Впрочем, и его собственные действия нельзя было назвать откровением тактической мысли. Чуть уступая противнику в численности и в разы превосходя его в огневой мощи и защите, Александров не стал мудрствовать, а пустил свои линкоры классической «стеной», отжимая противника от планеты. Жиденькая стеночка получилась, ну да и противник не из привередливых. Правда, не удавалось использовать преимущество в дальнобойности орудий, однако это уже ничего не решало. Чтобы пробить защиту его кораблей, нигерийцам требовалось сконцентрировать на нем огонь трех-четырех своих одноклассников. Корабли Александрова в подобном извращении не нуждались, с одного залпа ломая щит и вдребезги разнося звездолеты противника. Конвейер смерти заработал.