Ночь Нептуна - Яна Розова

Мама Киры, Анна Леонидовна, была невысокой полной женщиной. Несколько лет назад, как рассказала Кира, она была парализована — почти полностью. Но сейчас могла ходить, опираясь на палочку и все предметы мебели, на которые можно было опереться. При этом Анна Леонидовна часто улыбалась, много шутила и сама смеялась своим шуткам.

Ей было лет сорок пять, не больше. Того же возраста был и Кирин отец, но выглядел он намного старше своих лет и даже старше Анны Леонидовны, несмотря на ее инвалидность. У Владимира Степановича были седые волосы, лицо, изборожденное морщинами, кряжистая фигура. Пока он был трезв, говорил мало, а выпив за столом всего пару стаканов сухого домашнего вина собственного приготовления, захмелел. Разговорился, раскраснелся и стал звать Пашу зятем.

Ужин удался, несмотря на то, что Анне Леонидовне готовить было трудно, а Кира и Владимир Степанович целый день провели на работе. Жареная рыба, салат из овощей, собранных в собственном огороде, отварная картошка, посыпанная укропом, вино, кисловатый компот из алычи — все было удивительно вкусным. Паша, не евший с самого завтрака и не чувствовавший голода еще пять минут назад, сам удивлялся своему аппетиту.

Именно сейчас, в этом доме, он вдруг ощутил, как жизнь возвращается в его тело — из-за солнца, моря, еды и необходимости напрягать мозг. Более того, его тело бунтовало, ему надоела эта пресловутая душевная рана Паши, оно требовало насыщения, движения, удовлетворения. Что было с ним делать?

Стремясь победить желания плоти, Седов сосредоточился на общении с родителями Киры. У него имелись некоторые вопросы к давним друзьям Роберта.

Надежды отставного сыщика оправдались.

— Ну что, зять, выпьем? — Владимир Степанович поднял стакан. — Вино у нас знатное, ароматное! Это еще Аванеса Давидовича виноградники! Так что, зять…

— Папа! — с укором сказала Кира, чьи щеки уже пылали от стыда, почти как лицо ее отца, покрасневшее от алкоголя.

— Ну что — папа? — не унимался Владимир Степанович. — Ведь уж двадцать пять лет! Пора и замуж. У твоей матери в твоем возрасте уже десятилетний ребенок был…

— Вова, — смеялась Анна Леонидовна, — побойся Бога! Кире не больше трех лет было.

— Да какая разница?! — Владимир Семенович выпил стакан и со значительным стуком поставил его на стол. — Дочку надо замуж выдавать! А зарплата у тебя какая, зять?

— Пап, пожалуйста… Павел — мой гость, мы только позавчера познакомились! Ну, не надо…

— Правда, Вова, — с улыбкой сказала Анна Леонидовна, — уймись. Пойдите лучше с Пашей покурите! Павел, вы курите?

Мужчины вышли на веранду, закурили — Паша свои сигареты, а Владимир Степанович самокрутку.

— Аванес Давидович — это не отец Роберта Аванесовича? — спросил Паша с простодушной рассеянностью профессионального хитреца.

— Конечно, — значительно произнес Владимир Степанович. — Я ж их обоих хорошо знаю. Мы с Робиком с самого детства дружим.

— Вместе в школу ходили?

— С шестого класса, — кивнул Владимир Семенович. На воздухе он явно трезвел. — До этого Роберт с матерью в Гродине жил. А отец у него — агрономом в винсовхозе был. То есть на той должности всю жизнь проработал, что я сейчас занимаю. Аванес Давидович всему меня научил. А Роберт никогда к земле близок не был.

— Аванес Давидович в Боровиковке живет?

— Нет, в Гродин перебрался. Здоровье подкачало, он и уехал. Роберт говорит, что плохо ему там, тоскует старик по морю. Но что делать? Не может он тут.

— Значит, отец и мать Роберта сначала жили врозь, а потом съехались?

Владимир Семенович закрутил вторую самокрутку, удобно расселся на ступеньках веранды и стал рассказывать непростую историю семьи Каспарян. Отец Роберта армянин, а мать — русская. Когда Аванес решил жениться на девушке не своего роду-племени, его отговаривала вся их большая и дружная семья. Но он все равно женился на любимой женщине, после чего отец громогласно объявил, что отеческий дом ему больше не родной. Тогда Аванес с женой сюда переехали, в Боровиковку. По образованию он был агрономом, окончил сельскохозяйственный институт. Ему нравилось виноград растить, здесь он нашел свое счастье. Здесь же и сын у Аванеса и Оксаны родился.

А потом сбылось все, что пророчили родные: Оксана закрутила хвостом, нашла себе мужика, уехала с ним в Гродин. Робика забрала с собой. Что там у нее в жизни происходило — никто не знает, но только молодая женщина умерла спустя несколько лет. Тогда Аванес привез Роберта в Боровиковку.

Парень приехал такой странный, такой подавленный. С новыми друзьями не сошелся — они его дразнили, унижали. Робик даже плавать не умел, а все местные пацаны были настоящими морскими дьяволами. Отец Владимира Семеновича, близко знавший Аванеса, велел Вове, чтобы он подружился с Робертом.

Сначала Вова не слишком мечтал с Робертом водиться, но, приглядевшись к пареньку, обнаружил, что он веселый, необидчивый, здорово стреляет из рогатки, знает много интересных игр. Иногда только Роберт вел себя странно — прятался ото всех, и глаза у него потом были мокрые.

— Небось, по матери скучал, — вспоминал о друге Владимир Семенович. — Но вообще, Аванес Давидович говорил, что у матери Робику было плохо. Так что я и не знаю…

Паша навострил уши, надеясь услышать нечто интересное, но тут из комнаты на улицу выглянула Кира:

— Папа, Павел, идите чай пить!

Обратный путь от дома Киры до отеля Паша решил пройти пешком. Услышав это, Кира уважительно кивнула. Она видела в Паше какого-то Пуаро, сыщика со своими привычками и особенностями, которые странным образом помогают ему ловить негодяев.

К сожалению, она ошибалась. Пуаро просто объелся за семейным ужином.

Всю эту неделю он ел гораздо больше, чем привык, и чувствовал себя от этого неповоротливым боровом. В связи с этим, решил Седов, не следовало игнорировать возможность прогуляться полчасика перед сном.

Выбравшись на неширокую пыльную дорогу, пересекавшую заброшенные колхозные поля, заросшие чертополохом и всякими другими колючками, которые прекрасно выживали в летнем пекле, Седов весело зашагал в сторону отеля. Вика как-то упомянула, что в следующем году Роберт собирается заняться этой дорогой — заасфальтировать ее, облагородить. Давно пора было это сделать, да только руки у Роберта все не доходили, тем более что был еще один, парадный путь, который соединял междугороднюю трассу и отель в обход поселка.

Паша прошел уже чуть ли не полпути, когда услышал звук приближающегося автомобиля. Обернулся — он был еще далеко, только поблескивали фары. Но уже через пару минут машина оказалась рядом с Пашей, обогнала его, перегородила путь. Это была старенькая темная иномарка неизвестного роду-племени.

Седов приостановился.

Из машины выскочило двое молодых людей. Было уже темно, но Паша разглядел, что в руках у парней бейсбольные биты. Паша хотел было бежать, но не успел. Его настиг первый из парней, выкрикнувший странную, по мнению Седова, фразу: