Наследница тамплиеров - Далия Трускиновская

В «Трансинвесте» была комнатушка, где сотрудники питались, там стояли микроволновка, кофейный автомат и холодильник. Маленький стол и два стула без слов говорили: большой компанией не собираться! Лео выбежала в ближайшее кафе, откуда наблюдала за «Инари», и взяла дорогих пирожных. Здешние пирожные очень ее удивили величиной — такая плюшка с кремом вполне могла заменить целый обед, и если протасовские жительницы регулярно угощаются в местных кафе, то понятно, откуда у них крепенькие ножки и круглые бока.

Лео не поняла, что за ней наблюдает Митенька, хотя могла бы догадаться. А он, увидев девушку с картонной коробкой, бегущую к служебному входу в банк, сразу догадался, забежал в кабинет к Борису Семеновичу и взял в столе дорогую коробку конфет.

Лео еще не знала, что конфеты и коньяк за долгие годы сделались местной валютой. Именно эта коробка была знаком благодарности от клиентки банка, которой помогли распутать не слишком сложный узелок, связанный с кредитом. Но клиентка была врачом и получила коробку от пациентки, пациентка же работала в детском садике и получила ее от мамаши ребенка; мамаша тоже не сама ее покупала…

Трудно сказать, сколько странствовала коробка, но когда референт выложил ее на стол и вскрыл, желая поразить Лео щедростью, из разломленных конфет полезли белые червяки.

Алина жила скучновато, и конфетный сюрприз стал для нее событием, о котором можно вспоминать и рассказывать долго-долго. Она даже простила Лео молодость и красоту за доставленное удовольствие. Пока Митенька, красный, как помидор, бегал выбрасывать коробку, они наскоро подружились. Лео без малейших угрызений совести обещала Алине: когда начнет свой бизнес, заберет ее из банка и даст хорошую должность с отличным окладом.

Так что день был потрачен не зря.

А вот Митенька был обижен на весь свет, от конфетных червяков до Бориса Семеновича. Борис Семенович, получив двухеврики, побывавшие у Анюты, рассердился: столько времени потрачено, а тайна Икскюльской плиты ускользает, как будто она вазелином смазана. Вечером попробовали провести еще один ритуал — но треклятая плита отказалась работать.

Уже непонятно было, возиться ли дальше с Анютой или ну ее? Что-то она чувствовала, что-то у нее получалось, но, похоже, не всякий раз.

— Придется проводить погружение, — наконец решил Борис Семенович. — Митенька, ищи этого жулика Ромуальда.

— Пошлет он меня…

— Не пошлет. Ему тоже деньги нужны.

— Сколько предлагать? И ведь он еще за моральный ущерб попросит!

Борис Семенович задумался.

— Ничего не предлагать. Сказать — если получится, возьму в «Инари» на оклад, а не получится — такую ему в городе устрою рекламу, что не обрадуется.

Оклады в «Инари» были невелики, но Борис Семенович знал, что гадалки там вербуют клиентуру, чтобы потом обслуживать ее частным порядком. Так что они за салон держались и с просьбами о деньгах не приставали.

Неудачный день завершился довольно забавно.

Митенька, покинув «Трансинвест», шел по пустынной Речной — и вдруг увидел всадницу на гнедой лошади. Лошадь шла рысью по проезжей части, всадница держалась в седле прямо, облегчаясь едва заметно, так — вроде чуть покачивалась. Когда она поравнялась с Дмитрием, он увидел совсем юное личико. Девушке было не более пятнадцати.

Она не смотрела по сторонам, даже задрала подбородок, всем видом показывая: смотрит на мир свысока. Митенька даже обернулся ей вслед и оценил длину русых волос, собранных в толстую косу.

— Интересно, откуда в городе лошади? — услышал он. Оказалось — из круглосуточного магазина вышла Лео и тоже с интересом разглядывала наездницу.

— Понятия не имею, — буркнул референт.

Лео знала, что он вместе с Борисом Семеновичем минут сорок где-то пропадал. Прадед вычислил возможное местоположение Икскюльской плиты с точностью до метра; похоже, он был прав; вполне возможно, что они сидели в подвале банка и экспериментировали, но неудачно. Видимо, прадед не ошибся — полностью тайну плиты они не разгадали, иначе или банк бы процветал, или закрылся вообще, а плита вместе с Успенским отбыла в какую-нибудь Португалию.

— Я уже видела тут всадников, — сказала Лео. — Наверно, поблизости у них конюшня.

— За рекой вроде есть конюшня.

— Надо бы туда съездить. Люблю кататься верхом. А вы?

Тут до Митеньки дошло, что иностранка проявляет к нему интерес.

Он был городским ребенком, воспитанным в квартире, животных недолюбливал и побаивался. Он признавал живность только на экране телевизора. Но Лео явно приглашала выбраться за реку, в те края, которые еще двадцать лет назад были колхозными угодьями.

— Я это… еще не пробовал…

— Так попробуете! Тем более — у вас скоро выходные. Вы можете узнать про эту конюшню?

— Могу, конечно!

Лео прекрасно видела, с кем имеет дело. Но прадед правильно определил ее склонности — любовь к приключениям и любовь к деньгам. Пока что не было любви к супружеской жизни и любви к детям — и Лео не была уверена, что это ожидает ее в будущем. Конечно же, спать с Митенькой она не собиралась, а вот водить его за нос, то приманивая, то отталкивая, но в меру, хотела. Так она могла приблизиться к Икскюльской плите. Ей нужно было два или три раза провести ритуал, реконструированный прадедом на основании настоящих латинских заклинаний, убедиться в верности прадедовых догадок, и тогда уже действовать по обстоятельствам. А именно сейчас она хотела узнать, что это за всадники кружат вокруг «Трансинвеста».

А вот Митенька, естественно, не знал и не понимал, с кем имеет дело. Он был обычным офисным тридцатилетним мальчиком, которого подобрал и держал при себе Успенский. А офисные тридцатилетние мальчики отличаются от мужчин тем, что считают умение носиться по просторам Интернета основополагающим. В онлайне они — короли и супермены, а для офлайна у них имеется тусклый взгляд с заметным оттенком брезгливости.

Идя по пути наименьшего сопротивления, Митенька связывался лишь с теми женщинами, которых не нужно было завоевывать. И вот — влип…

Он не влюбился, он всего лишь, глядя на Лео, сформулировал свое к ней отношение интернетным мемом «я б вдул». Но Лео была богата. По протасовским меркам она была невестой экстра-класса. Ради такой невесты можно было и на лошадь залезть.

В поисках конюшни референт совершил роковую ошибку. Борис Семенович как раз в эти дни загрузил его работой, и он попросил Лесю, которой все равно больше делать нечего, поискать эту конюшню в Сетях и узнать ее точный адрес.

Поняв, что кузен собрался к лошадям, Леся вцепилась в этот замысел мертвой хваткой.

Красавец-всадник запал ей в душу, даже приснился. Такие бывают только в кино — и даже непонятно, что за ветер занес его в Протасов. Леся примерно так его и воспринимала — сорвался с киноэкрана, выскочил из телевизора, а потом вернулся в свой мир. И вдруг до нее дошло, что всадник и его конь обретаются где-то поблизости!