Мальчик, который переплыл океан в кресле - Лара Уильямсон

– Пожалуйста, не надо, – отвечаю я. – Серьезно. Не надо.

Игнорируя мою просьбу, Билли продолжает:

– Глупый голый мужик – настоящий император, потому что все знают, что у императора были эти невидимые одежды, а еще все знают, что он был ужасным человеком и думал, что все вокруг глупые. Но на самом деле глупым был он сам. Перл бы не согласилась на глупого бойфренда. Поэтому они не вместе.

Бум! Рассуждения семилетнего Билли так притянуты за уши, что длины этих ушей хватило бы до самой Луны. Конечно, я говорю брату, что ни за что не вернусь в церковный зал поговорить с Перл. Чтоб Билли знал: одной встречи с Голым Мужиком мне хватило на всю жизнь. Больше мой желудок не выдержит.

Меня одолевает искушение рассказать Билли правду про Перл и Голого Мужика. Они ведь вместе. Я видел это своими собственными глазами.

– А что, если… – Я замолкаю и кусаю кожу вокруг ногтей. – То есть а что, если… – Сказать это сложнее, чем решить самый сложный сканворд в мире, но сказать все-таки надо. – А что, если бы Голый Мужик и правда был бойфрендом Перл?

Я шумно вдыхаю и жду ответа Билли.

– Неа, – безразлично тянет Билли. – Как я уже сказал, у меня есть новое дело для детективного агентства «ШПИОН», и заключается оно в том, чтобы…

В голове моей звучит долгая, долгая барабанная дробь.

– …чтобы позвонить Перл!

Слушайте, это уже даже не смешно. Я говорю Билли, что мы уже пытались, но Перл нам не ответила.

– Нет, мы отправили ей сообщение, на которое она не ответила, – возражает братишка с умным видом.

– Если помнишь, папа запретил нам ей звонить.

Ну и кто теперь умный?

– Нет, на самом деле звонить мы ей не станем, – рявкнул Билли, чем окончательно сбил меня с толку.

Он машет перед моими глазами игрушечной механической рукой.

– Раз нельзя, то пока звонить за нас будет рука.

Я уже почти готов услышать что-то вроде «Я поэт, зовусь Незнайка», но, видимо, Билли и правда не знает, что он поэт. Поэтому разговор обрывается.

Братишка крадется по коридору, берет телефон и возвращается с ним в комнату. Он смотрит на меня, потом на трубку и кивает. Видимо, на планете Билли это означает «все системы космического корабля работают нормально».

5. Телефон лежит на кровати Билли.

4. Билли говорит, чтобы я сказал номер Перл.

3. Билли нажимает на кнопки механической рукой.

2. Мы позвонили в индийский ресторан. Билли хочет чечевичных лепешек. Я заставляю его повесить трубку: у меня нет карманных денег.

1. Следующая попытка. На сей раз это «Кикбоксинг киллеров». Билли вешает трубку уже без моих подсказок: говорит, что не хочет разговаривать ни с какими киллерами. Я говорю, что, наверно, он ослышался и на самом деле человек сказал: «Кикбоксинг у Келли». Мы вечно все путаем с именами. Бабуля Ибица говорит, это оттого, что мы не умеем слушать. Но на самом деле взрослые ничего интересного и не говорят, зачем же их тогда слушать?

0. Ракета взлетает! Механическая рука, управляемая Билли на расстоянии, правильно набрала номер Перл. Билли шипит, что это я должен говорить, потому что я старший. Я не соглашаюсь. Я говорю, что это он должен говорить, потому что это была его идея. Билли говорит, что это была идея Брайана. Мне нечего возразить: не могу же я позвать к телефону улитку. Внезапно мы слышим голос Перл.

Привет! Сейчас меня нет на месте, но если вы оставите свое имя и номер телефона – я перезвоню вам, как только смогу.

Я отбираю у братишки телефон; в глазах Билли, словно в мелком бассейне, плещется влага.

– Почему ты не сказал, что это ты? – хнычет он.

Билли вытирает нос механической рукой и тут же морщится: это больно.

– Не знаю, – шепчу я. – Не смог придумать, что сказать.

– Ну и ничего. – Лицо Билли проясняется, и он кладет механическую руку обратно на кровать. – За нас поговорит Брайан. Он очень болтливый.

Когда Билли идет за Брайаном (тот живет в номере люкс, то есть в коробке из-под обуви), телефон звонит сам по себе. Моя первая мысль: это Перл нам перезвонила. Я быстро беру трубку и бормочу «Алло».

И уши мои чуть не взрываются от громогласного вопля «Алло!».

Это Бабуля Ибица. В принципе, естественно, что она так орет: надо же как-то докричаться до нас из Испании. Бабуля Ибица умотала туда пару лет назад, когда умер дедушка Альберт. Она хотела начать «новую, спокойную жизнь». Я заметил, что ей было уже под семьдесят, поэтому разумней говорить о том, что она поедет не начинать, а заканчивать жизнь. Но Бабуля Ибица меня не слушала: она без умолку болтала о том, что пора жить собственной жизнью, хотя на самом деле она уже давно жила собственной жизнью: папа ушел из дому лет двадцать тому назад. И вот она отправилась на Ибицу, пообещав, что будет звонить нам. Иногда я скучаю по ней, но она и правда звонит каждую неделю и болтает о солнце, песке, сангрии и своем ишиасе. Обычно я бы поговорил о последнем (страница 32 Медицинской энциклопедии Марвина), но теперь не время. Я кричу папе, чтобы он подошел к телефону.

Папины шаги звучат в коридоре; я высовываюсь из комнаты и протягиваю ему телефон, сообщая, что на линии Бабуля Ибица. Папа закатывает глаза и вытирает с футболки ванильный крем. Он забирает у меня трубку. Я ныряю обратно в комнату и обнаруживаю, что Билли превратил мою кровать в свой собственный маленький трамплин. Я слышу, как папа говорит Бабуле Ибице, чтобы она не волновалась: мы едим, как короли. Как короли фастфуда, что ли?

Билли подпрыгивает так высоко, что чуть не таранит головой потолок. Но меня волнует не это. Готов поклясться: папа только что сказал Бабуле Ибице, что заварил с Перл кашу. Кто бы мог подумать, что ушки и правда могут попасть на макушку? Мои точно оказались там: я изо всех сил стараюсь прислушаться к тому, что говорит папа. Беда в том, что про Перл он говорит чуть ли не шепотом, а про макрель орет так громко, что его слышно на Тимбукту.

Через пять минут мне надоедает слушать, и я снова смотрю на прощальный список: теперь я отмечаю, что уже попробовал, а что еще нет. Идея с алтарем провалилась, потому что его разрушил Билли. От татуировки у меня едва не облезла кожа, потому что пришлось оттирать ее щеткой для ногтей. Сколько я ни тер, некоторые буквы так и остались заметны; несколько дней я разгуливал по школе с надписью ПРО на костяшках. Мими остановила меня в школьном коридоре, показала на буквы и сказала: «Мечтай-мечтай». Семена оказались бесполезными. С воздушным шариком идея тоже не удалась. Звезда… красиво, но все равно не то. О бенгальских огнях можно и не мечтать, все равно я их нигде не достану. А стихотворение… Ну, сами смотрите.

В ПРОЩАЛЬНОМ СПИСКЕ осталось всего два пункта. Номер девять: просто сказать «прощай». И наконец, десятый пункт: ничего. Я до сих пор ничего не придумал.