Фотограф - Татьяна Тиховская

– Граф, – проговорил Ален тихим бесцветным голосом, – пообещай мне… Только всерьез пообещай! Будь поосторожней с огнем. Обещаешь?

– Опять ты за свое! Не хватит ли? Мне теперь что, и не курить вовсе?

Граф хотел обратить все в шутку, но увидев, что Ален вновь готов впасть в истерику, заверил:

– Ладно, ладно! Обещаю! – Граф все же раскурил сигарету, но спичку демонстративно затушил и аккуратно опустил в пепельницу.

Граф решил сегодня не отпускать от себя Алена, пока тот не успокоится вовсе.

– А ты ко мне вовремя приехал. Я хочу сегодня свою свору выгулять в лесу. Так ты мне с погрузкой не поможешь ли?

Ален апатично согласился, не особенно вникая в суть просьбы. Граф оделся и, позвав Алена и кликнув Василия, направился в кафе.

Только когда Граф, Ален и шофер грузовичка погрузили клетки с волками в кузов, до Алена стало доходить, что затеял Граф. Если какие сомнения и были, то когда в глубине Венсенского леса они в обратном порядке клетки выгрузили, Ален взволнованно спросил:

– Ты что, хочешь их отпустить гулять без присмотра?

– Отчего же без присмотра? С Василием.

– Ну, нашел пастуха! Слушай, Граф! А ты, часом, сам не спятил? – с беспокойством спросил Ален.

– Ага, голос прорезался. Значит, на поправку пошел! А вот Василия ты зря не дооцениваешь! Он стаей знаешь, как правит! У него дисциплина железная. А волки! Они жуть какие умные! Боюсь, нам, людишкам, до них расти и расти. На воле они все за одного! На марше впереди идут самые слабые и больные. Они задают темп. Оно если темп будут задавать сильные – эти отстанут и погибнут. Но, если наскочат на засаду – то убьют передних, самых слабых, значит. За ними выстраивается с пяток матерых волков – это их передовой отряд. Посередине – самки, волчицы. Это главная ценность стаи. И самцы берегут их как зеницу ока. За самками опять матерые волки. А позади всех идет сам вожак. Чуть в отдалении идет, так как ему необходимо видеть всю стаю целиком и наблюдать за их передвижение. Вот мой Василий и есть их вожак. Я с ним по маршруту раз-другой прошелся, пока он запомнил. И теперь ни один волк из моей стаи с тропы не сойдет. Василий не позволит.

Шофер грузовичка, как только помог с разгрузкой, залез в кабину, надвинул кепку на глаза и задремал. Когда Граф подошел к первой клетке, чтобы открыть запор, Ален предпочел тоже спрятаться в кабину и наблюдать за животными через окно. Волки поодиночке выходили из клеток и в самом деле, выстроившись в цепочку, потрусили друг за другом по едва заметной лесной тропинке. Замыкающим бежал Василий. Только тогда Ален выбрался из кабины, предусмотрительно спросив:

– И сколько же они будут гулять?

Граф усмехнулся:

– Трусишь маленько? Часок у тебя есть, отдыхай. День-то сегодня какой!

День был и вправду хорош. Воздух наполнял смолистый запах молодых почек, которые не сегодня – завтра превратятся в обильную молодую листву. Через прошлогодний дерн пробивалась шелковистая зеленая травка. Вовсю распевали всевозможные пичужки.

Граф растянулся на траве и закрыл глаза. Ален присел рядом – немного опасался, что сейчас из чащи выскочит один из питомцев Графа, одуревший от свободы и с проснувшимся инстинктом хищника.

Слышалось назойливое карканье вороны.

– А ведь где-то неподалеку труп животного, – прервал молчание Граф, не открывая глаз.

– Почем ты знаешь? Может, вороны твоих же артистов испугались, – возразил Ален.

– Да нет! Я то уж знаю. Каркают в одном месте, не перемещаются. И голосов становится все больше. На падаль слетаются. А про волков скорее сороки растрезвонят – они любят посплетничать.

День прошел хорошо. Спустя примерно час, как и предполагал Граф, волки так же один за одним выбежали из леса и стали вертеться возле своих клеток. Ален все же заблаговременно укрылся в кабине.

Животных заперли, погрузили и благополучно вернули в кафе.

Изнанка кафе совсем не такая блистательная, как его парадный фасад.

Для артистов – тесные гримерки, заваленные сценическими костюмами, париками, шляпами, гримом и перегороженные неизменной ширмой. Здесь же, за кулисами находятся клетки-вольеры с животными и стойла цирковых лошадей. Над головой в заднике сцены виднелись основания декораций, похожие на ряд зубов гигантских фантастических чудовищ.

Сложная сеть узких коридоров, выкрашенных масляной краской в серый мышиный цвет, приводила в самые неожиданные закоулки. По обеим сторонам коридора тянулись двери. Все подсобные помещения тесные, захламленные и никак не вяжущиеся с мыслью о вечерних платьях, музыке, шампанском. Крутые лестничные ступени вели то вверх, то вниз и непосвященному казались запутанным лабиринтом.

В конце коридора, несколько неожиданно после полумрака, сверкала застекленная кухня. Тут было царство кафеля и стали. Сновали взад и вперед многочисленные повара и поварята, таскали тяжелые котлы, стопки тарелок, огромные блюда, подносы. И так целый день, за исключением совсем небольшого перерыва перед рассветом.

Для посетителей – бархат, зеркала, сусальная позолота, швейцары, похожие на генералов и непрекращающаяся череда эстрадных выступлений. Все ради того, чтобы посетители в зале не переставали платить втридорога за еду и напитки.

Пока Ален был с Графом, ему удавалось держать в узде свои опасения. Но когда он вернулся в опустевший дом, страхи ожили вновь, и спать он лег с тревожной мыслью, что же теперь произойдет?

Ничего, однако, не происходило.

Ни на следующий день, ни через день. Графа он увидел живым, здоровым и жизнерадостным. Он заговорщицки подмигнул Алену, но разговор на больную тему не заводил.

Дни неизменно сменяли друг друга. Город начинал изнывать от жары, хотя май только начался. Горожане жили в предвкушении грандиозной Колониальной выставки.

Власти к выставке продлили линии метро, расширили некоторые бульвары и улицы. Многие парижане уже побывали в Венсенском лесопарке, где с немыслимой скоростью возводились павильоны и макеты экзотических зданий.

Владельцы увеселительных заведений спешно расширяли залы, завозили дополнительные запасы продуктов, спиртного в ожидании наплыва приезжих и в предвкушении солидного дополнительного дохода.

Алену поступило официальное предложение принять участие в выставке фотографий «Париж», которой тоже нашлось место среди многочисленных экспозиций. Только вот незадача! Устроители выставки настаивали на предоставлении портрета автора. А у Алена собственной фотографии не было ни единой!

Владелец кафе, боясь упустить бесплатное развлечение для своих посетителей, убедил Алена все же начать с его кафе. Для апробации, так сказать.

Ален согласился. Он принес свои самые удачные снимки. А потом застенчиво достал фото Жожо, Жюли и Эйры и показал их хозяину кафе со словами: