Как перевоспитать герцога - Меган Фрэмптон

Ресторан действительно был образцом респектабельности, и, как только метрдотель увидел, кто пришел к нему обедать, их обслужили по высшему разряду. С тех пор как Лили перебралась в столицу и стала снимать комнату, в которой готовить было негде, она позволяла себе поесть горячего не чаще одного раза в сутки и, разумеется, выбирала для этой цели самые недорогие пабы. В той, прежней, жизни в имении отец ее славился хлебосольством на пятьдесят миль окрест. К столу подавалось все самое лучшее. Но уже тогда Лили очень хорошо понимала, что каждое такое застолье стремительно приближало их к полному краху. И так продолжалось до тех пор, пока черный день и в самом деле не настал.

Одним словом, сегодня впервые за несколько лет удовольствие от вкусной еды не омрачало чувство вины. Герцог, разумеется, сделал заказ за них обоих, даже не подумав поинтересоваться, что ей нравится и чего ей хочется. И, по правде сказать, он угадал с выбором. Лили нравилось все, что им принесли: и нежный запеченный цыпленок, и молодой картофель с вкуснейшим зеленым горошком.

– Все было удивительно вкусно. Спасибо, – от души поблагодарила его Лили и сделала глоток вина – первый в жизни. До сих пор она ничего крепче чая не пила. Она купалась в роскоши, и ни одной мысли о неуместности ее нахождения здесь, в этом солидном дорогом ресторане, в обществе самого Великого и Ужасного герцога Резерфорда у нее не возникло.

– На здоровье. И вам спасибо. – Откинувшись на спинку стула, он пристально смотрел на нее. – Я благодарен вам за то, что вы так быстро нашли подход к Роуз. Сразу видно, что у вас богатый опыт работы. – Прочистив горло, он уставился куда-то поверх ее головы. – Я совершенный профан в вопросах воспитания, поскольку мой личный опыт едва ли можно назвать полезным.

Это признание прозвучало почти трагично. Словно быть наследником герцога, а герцогом тем более – не привилегия, а обуза.

– Каким было ваше любимое занятие в детстве? – спросила Лили.

– Помимо издевательства над крестьянами? – с ухмылкой спросил он, и она, не удержавшись, усмехнулась в ответ. – Я вырос в деревне, в семье помещика средней руки, – продолжил он.

«Как и я», – с удивлением отметила Лили.

– Когда вы переехали в Лондон? – Лили жила здесь всего пару лет, и она скучала по деревне. Сильно скучала. Но там, где она выросла, денег не заработать, да и ехать больше было не к кому. Мать умерла два года назад, отец еще раньше, не оставив семье ни пенни. А сестра… Сестра ее вот уже почти двадцать лет как лежала в могиле.

Решив, что лучше быть сиротой сытой, чем сиротой голодной, Лили, похоронив мать, приехала в Лондон искать работу.

– Я перебрался в Лондон, когда унаследовал титул, – сказал герцог и, видимо, посчитав что-то в уме, добавил: – Это случилось пять месяцев и шестнадцать дней тому назад. Но в деревне я не живу уже давно. В одиннадцать лет меня отправили в школу, и на каникулах я оставался там. А потом я несколько лет путешествовал по Европе.

Лили открыла рот, чтобы спросить, как так вышло, что он оставался на каникулах в школе, если его семья жила в деревне, но вовремя опомнилась и не стала задавать этот слишком уж личный и чреватый непредсказуемыми осложнениями вопрос. Что она будет говорить, если он задаст ей похожий вопрос? Лучше держаться подальше от опасных тем.

– Я никогда не была в Европе, – произнесла Лили, умолчав о том, что уклад жизни английского мелкопоместного дворянства ей знаком изнутри. – Чем вы там занимались?

– Тем же, чем и в детстве, – усмехнувшись, ответил герцог. – Я гулял. Я люблю слушать тишину, если вы понимаете, о чем я. – Он говорил тихо и задушевно, словно делился сокровенным с близким человеком.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – кивнув, сказала Лили. – В Лондоне часто слишком шумно, и мне порой хочется сбежать туда, где никто ничего не говорит.

– Если бы вы были герцогом, – с ироничной усмешкой произнес он, – вы могли бы просто приказать им всем замолчать.

Лили, рассмеявшись, ткнула пальцем ему в плечо.

– Да ладно! Вы ведь из тех, кто громко лает, но не кусает! – воскликнула она и, опомнившись, обмерла от ужаса. К ее чести, она сумела справиться со страхом и, сделав вид, что ничего особенного не произошло, добавила: – Вернее сказать, кусает в самом крайнем случае. И, как мне показалось, хозяйка салона едва не довела вас до крайности. – Лили окинула взглядом свое платье. У нее действительно никогда не было одежды лучше этой. – Кстати, спасибо вам за наряд.

Герцог самодовольно ухмыльнулся.

– Я хотел добиться того, чтобы о вас и Роуз судили исключительно по вашим личным качествам.

– Потому что в своем естественном виде мы так отвратительны? – с насмешливым вызовом спросила Лили.

Герцог покачал головой.

– Вы ведь знаете, как устроен мир. Я хочу, чтобы Роуз не чувствовала себя отверженной. Я хочу, чтобы она ощущала себя окруженной заботой, чтобы у нее не было в мыслях, что она появилась на свет по недоразумению. Даже если… – Он замолчал, не закончив предложение, все было понятно и так. – Как бы там ни было, я просто хотел поступить по совести, – закончил он и пригубил еще вина.

– Может, вы как-нибудь захотите взять Роуз с собой на прогулку? Чтобы послушать тишину?

Он встретил ее взгляд и почти неохотно улыбнулся.

– Вы думаете, ей бы этого хотелось?

Лили кивнула. При мысли о том, что ее отцу никогда не приходила в голову мысль взять ее с собой на прогулку, чтобы «послушать тишину», у Лили комок встал в горле.

– Да, я так думаю, – ответила она.

– Я хочу сама, – сказала Роуз и, взяв в руку карандаш, старательно принялась водить им по бумаге, высунув от напряжения кончик языка.

Урок проходил в классной комнате. Рано утром Лили уже побывала здесь и разложила на столе все те разнообразные школьные принадлежности, что они с герцогом приобрели накануне. На первом занятии Лили лишь собиралась оценить познания девочки в грамоте и счете, а также ее представления об окружающем мире. Лили ждало приятное удивление: Роуз оказалась куда осведомленнее, чем можно было бы подумать, зная об обстоятельствах ее жизни. Роуз росла в любви, даже если они с матерью жили очень скромно, если не сказать бедно.

Лили была рада за свою воспитанницу – она знала не понаслышке, что делает с человеком отсутствие любви или даже ее нехватка. Да, мать любила ее, но, когда пришло время трудных решений, опустила руки, и слабоволие в конечном итоге свело ее в могилу. Не желая повторить судьбу матери, Лили дала себе слово, что будет работать изо всех сил и не даст себе пропасть.

– Начинайте писать букву сверху, так легче, – произнесла Лили, прикоснувшись пальцем к жирно пропечатанной букве «А» в начале строчки. – Поставьте точку вверху, где сходятся ножки у буквы. Представьте, что эти ножки – ленты, за которые держатся дети, играя в карусель.