Клятва Рыцаря - Эмма Орчи

Среди царившего в его голове хаоса ясно выделялась только одна мысль: судьба все устроила к лучшему, столкнув его с Шовеленом, который, без сомнения, его ненавидел и рад был бы увидеть мертвым. Арману казалось, что он с легкостью отдаст свою жизнь взамен жизни Жанны. Она ведь была арестована по подозрению в укрывательстве его, Сен-Жюста, которого все знали как изменника Республики; значит, если его арестуют и казнят, то ей непременно простят ее вину. Против Жанны никто ничего не имел, а к актерам и актрисам правительство относилось с большим снисхождением.

Остановившись под аркой, Шовелен принялся отряхивать свой мокрый плащ, не переставая говорить тем же дружелюбным, слегка насмешливым тоном:

– Надеюсь, леди Блейкни здорова?

– Благодарю вас, сэр, – машинально прошептал Арман.

– А мой дорогой друг, сэр Перси Блейкни? Я надеялся встретиться с ним в Париже. Я знаю, он был очень-очень занят, но я все равно живу этой надеждой. Посмотрите, как судьба благоволит ко мне: я сейчас прогуливался здесь по соседству, почти не надеясь встретить кого-либо из своих друзей, как вдруг, проходя мимо входа в эту очаровательную гостиницу, вижу моего дорогого друга Сен-Жюста, стремящегося сюда попасть. Однако я все говорю о себе, не осведомляясь о вашем здоровье. Вы, кажется, порядочно ослабели? Здесь душно и сыро. Надеюсь, вам теперь лучше? Прошу вас, располагайте мной, если я могу быть вам чем-нибудь полезен.

Арман понемногу овладел собой, вспомнил, с каким достоинством держали себя его английские друзья, умевшие бесстрастно смотреть прямо в лицо величайшей опасности. Ему захотелось подражать лорду Тони, который всегда был готов совершить какую-нибудь мальчишескую выходку.

– Меня удивляет, гражданин Шовелен, – начал он, как только смог справиться со своим голосом, – что вы считаете достаточным держать меня за руку, чтобы я не убежал и спокойно прохаживался здесь с вами вместо того, чтобы сбить вас с ног; а это легко сделать, так как я моложе, да и сильнее вас.

– Да, это нетрудно было бы сделать, – медленно произнес Шовелен, делая вид, будто серьезно взвешивает слова Сен-Жюста, – но не забудьте о страже, которой много в этих стенах.

– Мне помогла бы темнота. Ведь в коридорах темно, а в отчаянии человек ни перед чем не останавливается.

– Это – правда. А ваше положение, гражданин Сен-Жюст, довольно-таки опасное.

– И здесь нет моей сестры Маргариты, гражданин Шовелен, и вы не сможете предложить мою жизнь за жизнь вашего врага.

– Нет, нет, – равнодушно сказал Шовелен, – не за жизнь моего врага, я знаю, но…

– За ее жизнь! – с жаром воскликнул Арман. – За жизнь мадемуазель Ланж! Вы ведь освободите ее, раз я в ваших руках?

– Ах да, мадемуазель Ланж! – сказал Шовелен, со своей обычной любезной, загадочной улыбкой. – Я о ней и забыл.

– Как могли вы забыть, что ее арестовали эти жестокие псы? Она действительно укрыла меня на самое короткое время, не зная, что я изменил Республике. Я сознаю свою вину и во всем признаюсь, но она ничего не знала, – я обманул ее; понимаете, она невиновна? Я во всем признаюсь, но ее вы должны освободить.

Арман говорил со все возраставшим волнением, стараясь разглядеть в темноте выражение лица своего собеседника.

– Потише, мой молодой друг! – хладнокровно промолвил Шовелен. – Вы, кажется, предполагаете, что я могу что-либо сделать для дамы, в которой вы принимаете такое участие; но вы забыли, что я потерял доверие правительства после постигших меня неудач. Мне оставили жизнь из жалости к моим трудам, однако не в моей власти возвратить кому-либо свободу.

– В таком случае вы можете арестовать меня! – возразил Арман.

– Я могу только донести на вас, – со снисходительной улыбкой промолвил Шовелен, – так как я – все еще агент Комитета общественного спасения.

– Прекрасно! – воскликнул Арман. – Комитет с удовольствием арестует меня, уверяю вас. Я хотел избежать ареста и выручить как-нибудь мадемуазель Ланж; но теперь я отказываюсь от этого плана и отдаюсь в ваши руки. Этого мало: я дам вам честное слово, что не только не сделаю сам никакой попытки к побегу, но не позволю никому помогать мне в этом направлении и буду самым покорным узником, если вы обещаете освободить мадемуазель Ланж.

– Гм, – задумчиво отозвался Шовелен, – пожалуй, это исполнимо.

– Разумеется, исполнимо! – подхватил Арман. – Мой арест и смерть для вас неизмеримо важнее смерти молодой невиновной девушки, оправдания которой может потребовать весь преклоняющийся перед нею Париж. Что касается меня, то я для Республики желанная добыча: мои всем известные антиреволюционные убеждения, брак моей сестры с иностранцем…

– Ваше родство с Рыцарем Алого Первоцвета… – подсказал Шовелен.

– Совершенно верно. Я нисколько себя не защищаю.

– И ваш загадочный друг не должен хлопотать о вашем освобождении. Итак, это дело решено. А теперь отправимся к моему другу Эрону, главному агенту Комитета; он выслушает ваше признание, а также и те условия, на каких вы отдаетесь в руки прокурорской власти.

Поглощенный одной мыслью о Жанне, Арман не заметил иронического оттенка в голосе Шовелена. Со свойственным юности эгоизмом он думал, что его личные дела настолько же интересны революционному правительству, насколько важны ему самому.

Не говоря больше ни слова, Шовелен сделал ему знак следовать за ним и скоро вывел его на тот широкий, квадратный двор с крытой вокруг него галереей, по которому за два дня перед тем проходил де Батц, направляясь к Эрону.

Теперь Шовелен уже не держал Сен-Жюста за руку. По своей профессии шпиона он научился хорошо распознавать людей и гордился тем, что умел читать, как в открытой книге, в сердцах людей, подобных Сен-Жюсту; если сэр Перси сумел одурачить его, то это следовало объяснять исключительным умом Блейкни, с которым Шовелену не под силу было бороться. До тонкости изучив особенности латинской расы, он прекрасно понимал, куда мог завести молодого француза, вроде Сен-Жюста, рыцарский, страстный характер. Зная, насколько можно доверять человеку, способному как на великодушный, так и на безумный до нелепости поступок, он спокойно шел вперед, даже не оглядываясь на своего молодого спутника. Теперь он убедился, что Рыцарь Алого Первоцвета в настоящее время в Париже, но не знал, насколько ему может пригодиться арест Сен-Жюста. В одном он был убежден: Блейкни, которого он теперь не только хорошо знал и боялся, но которым невольно восхищался, не способен был покинуть одного из своих друзей в несчастье. Брат Маргариты в Тампле! Это, разумеется, послужит верной приманкой для неуловимого авантюриста, продолжавшего издеваться над целой армией шпионов, высланных по его следу.

Помещение Эрона выходило на второй двор, и, чтобы попасть туда, надо было пройти мимо главной башни, в которой маленький король Людовик XVII влачил свое жалкое существование.

– Вот куда мы поместили Капета, – сухо сказал Шовелен, указывая на башню. – До сих пор ваш Рыцарь Алого Первоцвета еще не пробовал здесь своих сил.