Век Екатерины Великой - София Волгина

В прошлое лето, после болезни, ей пришлось лишь раза два танцевать в огромном паркетном зале Царскосельского дворца. Она с восхищением оглядывала блеск и красоту зала. Ей даже пришлось опустить глаза, дабы не показаться слишком уж восторженной. Было чем восхищаться: не говоря уже о том, что сам зал, с высокими окнами в два яруса, являл собой потрясающее великолепие, так он еще был наполнен, как ей казалось, токмо красивыми лицами, разодетыми в богатые одежды. К Великому князю сразу присоединился князь Левушка Нарышкин. Они шли на шаг позади герцогини и принцессы, свободно влившихся в сию волнующую массу гостей.

– Какие красивые костюмы у офицеров-гвардейцев! Такое разнообразие! Как тебе вон те усачи? – Герцогиня незаметно показала глазами на группу смеющихся молодых повес в красной шнурованной форме и в начищенных высоких черных ботфортах.

Дочь неопределенно пожала плечами. Герцогиня, оглядев всех вокруг себя наметанным глазом, вдруг заявила:

– Фике, где токмо мне не приходилось побывать на балах, но поверь мне, здешняя публика – самая блестящая и роскошная.

– Даже в Париже нет такого блеска? – удивилась Фикхен.

– Ну, примерно, как в Париже. Не знаю, как ныне, но при дворе Людовика Пятнадцатого тоже было на что глаз положить – особливо на парадные костюмы офицеров. Их камзолы, в зависимости от рода войск – бывают и синие, и зеленые, и красные и желтые, не говоря уже о золотых окантовках, аксельбантах и эполетах на плечах. Не то, что у нас в Пруссии – вся армия одета в сугубо темные тона.

– А на балах, как вы говорили, все мужчины непременно в черном – за редким исключением.

Mutter согласно кивнула головой, не отрывая взгляда от молодой женщины в пышном белом парике с диадемой.

– Однако, – сказала она, – на мой взгляд, женщины здесь весьма красивы, я бы сказала, даже утончены. Вон, посмотри на даму слева. В бархатном бордовом платье. Я ее раньше не видела. И рядом с ней фройляйн твоего возраста – тоже хороша. Хотя… твое платье, пожалуй, самое изысканное из всех. – Иоганна чуть отстранилась, оценивающе взглянула на дочь. – Ты сегодня выглядишь лучше, чем всегда.

Дочь от такой похвалы порозовела от шеи до кончиков волос. Мать же, картинно поправив парик, спросила:

– А как выгляжу я, Фикхен, неплохо?

– Очень хорошо! Не сомневайтесь! Подвески вам весьма к лицу.

Герцогиня незаметно обернулась к зеркалам в стене, остановившись как раз напротив них. Чуть повернув голову, она осмотрела себя. Осталась, видимо, довольной – и с улыбкой, взяв под руку дочь, прошествовала дальше, раскланиваясь со знакомыми лицами и незаметно оглядывая всех, насколько хватало ее наметанному глазу.

– Некоторые русские мужчины настоящие исполины, – отметила она. – Что и говорить, Иван Бецкой мне нравится исключительно из-за высокого роста. – Она оглянулась на подходившего к ним князя Барятинского и, понизив голос, быстро прошептала на ухо дочери: – И Федор Барятинский прямо-таки гренадер. Жаль, что Великий князь всего лишь средненького роста. Не удался в деда.

Подошли князь Александр Голицын и князь Сергей Салтыков. Расшаркались, приветствуя герцогиню и Великую княжну. Поздравили с днем рождения. Петр Федорович, извинившись перед своими дамами, отвел друзей в сторону.

Звуки музыки (гремел придворный оркестр, состоящий из большого количества музыкантов, руководимых композитором итальянцем Франческо Арайя), вездесущая красота, высокопоставленные сановники, предвкушение появления самой императрицы Елизаветы, дрожание света и теней в многочисленных зеркалах явно завораживали всех присутствующих. Великой княжне хотелось, дабы все сие длилось как можно дольше. Вдруг наступила тишина, послышались легкие шаги. Высокие двери растворились, и вошла императрица Елизавета Петровна в роскошном модном платье из тяжелой, затканной золотом ткани, с Алексеем Григорьевичем Разумовским в сине-голубом камзоле, с лентой Андрея Первозванного через плечо. Великая княжна Екатерина Алексеевна не могла отвести от них глаз. Начался бал.

Сказать, что бал произвел на принцессу большое впечатление – ничего не сказать. Во-первых, она своими глазами смогла наблюдать, как необыкновенно изящно танцевала сама императрица. Первый раз ей удалось увидеть государыню Елизавету на балу в прошлом году, в самом начале своего приезда. В тот вечер государыня Елизавета покинула бал, станцевав всего один танец. С тех пор на балах принцесса не сводила с нее глаз. И тогда, и нынче, и всегда Екатерине Алексеевне казалось, что среди танцующих равной императрице никого нет. Во-вторых, роскошь дам и кавалеров, легкость и изящество танцующих просто кружили голову. Обеих – и мать, и ее дочь – пригласили галантные кавалеры: юную Екатерину – наследник, а мать ее – Иван Бецкой, резво подскочивший, дабы опередить князя Михаила Голицына. Бал длился около четырех часов. Великой княжне страшно хотелось танцевать и танцевать. Но Петр пригласил ее лишь три раза, предпочитая больше разговаривать с ней и князем Львом Нарышкиным о всякой чепухе. Один раз ее осмелился пригласить на танец австрийский посол Эстергази, чему принцесса так обрадовалась, что не смогла скрыть свои чувства, тем паче, что граф сделал комплимент ее светящимся радостью глазам.

Столы накрыли на четыреста человек и заставили тонкой фарфоровой посудой с российских императорских заводов, огромными серебряными вазами, заполненными кондитерскими изделиями и разнообразными фруктами.

В тот праздничный вечер подносилось около пятидесяти самых разных изысканных блюд. Шампанское лилось рекой. Слуги только успевали подносить и убирать блюда. Ужин под оркестровую музыку продолжался более четырех часов. Тосты в честь принцессы Екатерины Алексеевны сыпались как из рога изобилия. Естественно, первой пример «О здравии и многия лета» подала государыня Елизавета Петровна. В честь сего тоста прозвучало три пушечных салюта. Польщенная принцесса не знала, как спрятать свои сияющие глаза. Императрица подошла и поцеловала ее. Все зааплодировали. Герцогиня гордо оглядывала свою дочь, стоявшую рядом с императрицей, и с трудом удерживалась от того, чтобы подойти и присоединиться к ним.

Герцогиня Иоганна, и ее дочь были поражены заключительной частью бала – фейерверком. Красивые огненные цветы распускались на темно-синем, почти черном небе во всем множестве и разнообразии, вызывая восхищенные крики публики. Юная шестнадцатилетняя Великая княжна не могла оторвать глаз от внезапно вспыхнувшего вензеля «Е. А». Близстоящие молодые князья, графы и Великий князь, дружно закричали «Ура!». А уж когда на небе возникли вензеля самой Елизаветы, все восторженно и слаженно закричали «Виват, виват, Елизавета!».

Перед уходом императрица Елизавета Петровна расцеловала Великую княжну и подарила необычайной красоты бриллиантовые подвески, совершенно осчастливив будущую невестку.

Герцогиня и принцесса Екатерина, перевозбужденные после необыкновенно длинного дня рождения, совершенно не желали ложиться спать. Екатерина, как всегда перед сном, зашла в половину матери пожелать ей спокойной ночи.

– Довольна нынешним днем? – спросила ее Иоганна.