Зак и Мия - А. Дж. Беттс

– Смотря что будут наливать.

Мама указывает ложкой на чертову брошюру с правилами жизни после трансплантации, которая приколота кнопкой к моей стене. Я и так помню: алкоголь – запрещенное вещество номер два.

– Я не про себя, – уточняю я.

– Ладно, позовем только родственников. Устроим барбекюшник. Отметим твои сто дней победы.

Честно говоря, идея вечеринки мне не нравится: если сто дней нормальной жизни нужно праздновать, то какая же она нормальная?

Но я соглашаюсь. Преимущественно ради мамы, но отчасти и ради себя. Потому что это, в конце концов, способ отвлечься. В частности, от мыслей о Мии.

Таксист делает мне скидку.

Но скидка бывает формата «ты красивая девочка, надо тебя порадовать», а бывает формата «ты жалкая калека, а я весь такой милосердный». У меня костыли и по щекам размазана тушь, какая уж тут красота. Но черт с ним. Зато сэкономила семь баксов. Он еще заработает, а мне пригодятся.

Я вытираю лицо рукавом толстовки и трижды звоню в дверь. Дверь открывает отец Шаи. Он смотрит на меня, поправляет очки, затем смотрит на часы в коридоре.

– Здравствуйте, мистер Ви. Шая дома?

– Майя?

– Мия.

Он кивает, припоминая меня. Я давно не появлялась.

– Ты, значит, теперь блондинка?

– Да. Мне идет?

– Симпатично. А костыли зачем?

– Да вот, удачно поиграла в нетбол. Шая как-то говорила, что у вас можно заночевать, если нужно…

– И нужно сегодня?

– Ну да, – я киваю на свой рюкзак. – Я понимаю, что уже поздно. Извините, так вышло.

Он снова смотрит на часы, потом вздыхает:

– Они в комнате.

– «Они»? Их много?

Он разводит руками.

– Каникулы же.

Вот блин. Одна Шая – это еще куда ни шло, но целая компания – это сложно.

– Я думал, ты бросила школу.

– Да нет, просто перешла на неполный день, потому что пошла на курсы. В следующем году наверстаю.

У меня на все готовы ответы.

– Понятно. Значит, у тебя все в порядке? Никаких… эксцессов?

Я хмыкаю и закатываю глаза, будто эксцессы в моей жизни – дело неслыханное. В действительности у меня все настолько не в порядке, что лучше об этом не думать. Чтобы не свихнуться. Может, лучше развернуться сейчас и уйти? Поймать другого жалостливого таксиста… правда, неясно, куда ехать.

– Проходи, – говорит мистер Ви. – Как-никак, ночь на дворе.

В комнате Шаи по мебели разложены шмотки. Из гостей – три девушки, я всех троих знаю. На диване сидит Хлоя, на полу валяются Эрин и Фло. Шая стоит у телевизора с пачкой DVD-дисков в руках. Когда я появляюсь на пороге, все замирают на слишком долгое мгновенье и переглядываются, ища друг у друга подсказки, как реагировать. Интересно, о чем они думают. А главное – что они знают?

Если бы я была призраком, то просто оторвалась бы от пола и растворилась бы в воздухе. Просочилась бы наружу сквозь закрытое окно. Никого не стала бы преследовать и пугать.

Но тут Шая роняет свои диски, перепрыгивает через подруг и бросается мне на шею. Я не могу ответить на объятье, потому что держусь за костыли.

– Мия! Как хорошо, что ты вспомнила!..

В свое время это мы с Шаей придумали устраивать запойные киномарафоны в конце семестра. Кажется, это было в восьмом классе. Мы были неразлучны – смотрели кино и пожирали чипсы, лишь изредка снисходя до кого-нибудь из одноклассниц и приглашая их присоединиться. Потом мы заменили чипсы шоколадным печеньем, чтобы оно отводило подозрение взрослых от молока, в которое мы подливали ирландский ликер. Получались поистине эпичные вечеринки. Мальчишки тащились под наши окна даже из разных кварталов и выкрикивали всякие глупости, чтобы нас засмущать. Это была крутая развязка десяти мучительных недель учебы, когда толком не удавалось потусить.

Шая провожает меня в ванную и протягивает косметические салфетки, чтобы смыть тушь. Мне так странно видеть свое отражение в зеркале. Никак не привыкну, что теперь выгляжу совсем по-другому.

– Я бы пригласила тебя, – говорит Шая, изучая в зеркале свои брови, – но я думала, что ты куда-то свалила. Писала-писала тебе сообщения, а ты молчок…

– Да я тусила с Райсом. Ты ж его знаешь.

– Ага. Так ты собираешься в Сидней?

– Завтра, – киваю я. – К тетке поеду. На автобусе.

– Ты в курсе, что на самолете быстрее?

– Это скучно, – отмахиваюсь я.

Кроме того, для посадки в самолет нужен паспорт. Шая тоже теперь внимательно смотрит на мое отражение.

– Без тебя все совсем не так. Ты еще вернешься?

Я пожимаю плечами.

– Мистер Перлман говорит, что если ты бросаешь школу, то надо, чтоб твоя мама пришла и что-то там подписала.

– Она уже все подписала. Забей.

Приведя лицо в порядок, я поворачиваюсь в сторону комнаты, где девчонки уже расстелили матрасы и спальники. Фло и Эрин успели переодеться в спортивные штаны и футболки, а Хлоя красуется в топике и дизайнерских шортиках. У нее такие длинные, стройные, безупречно загорелые ноги. Она наклоняется, берет из коробки печенье, откусывает и, заметив мой взгляд, улыбается с набитым ртом. Когда-то она мне страшно завидовала.

– Мия, ложись тут, – говорит Фло, указывая ногой с ярко-красным педикюром на ближайший к туалету матрас. Так странно, что Шая ее позвала марафонить. И тут Фло добавляет: – Отсюда удобнее вставать ночью.

Спокойно. Она просто хочет быть тактичной. Но последний раз, когда меня что-то спросили о «травме ноги», я разразилась матюгами, а потом сбежала.

Хлоя устраивается на матрасе рядом с Эрин, и они вместе составляют программу просмотра. Комедия, ужасы, комедия, мелодрама, ужасы. Я вся внимание. Не хочу пропустить ни буквы.

– Блиныч, – произносит Шая, которая все еще разглядывает себя в зеркале. – У меня гадский прыщ на щеке! Видишь?

Я наклоняюсь к ней и присматриваюсь.

– Не вижу прыща.

– Как невовремя, завтра же туса у Брендона… Эрин! – кричит она. – У тебя далеко та штука с чайным деревом?

Я начинаю ржать, потому что это правда дико смешно.

– Шая, у тебя там ничего нет!

– Я не могу прийти к Брендону с гнойником в подрожи!

Шая сдавливает кожу на щеке, и до меня доходит, что она это серьезно. Вбегает Эрин с лосьоном, начинает помогать его нанести и всячески суетится с видом человека, оказывающего первую помощь умирающему.

У меня чувство, будто я наблюдаю за ними сквозь стекло аквариума. Для них это правда вопрос жизни и смерти? Неужели я была такой же?