Дитя и болезнь. Неведомый мир по ту сторону диагноза - Аркадий Харьковский

Что стоит за этим стремлением? Как минимум жажда поделиться тем, что живет внутри. Об этом говорит и сама Изабель:

«…За последнее время я открыла для себя, что мне нравится писать письма.

Те, которые обязательные, пока еще не доставляют мне удовольствия, а вот те, в которых мне есть что сказать “получателю”, приносят огромную радость»[95].

В словах «есть что сказать» сошлись два момента: во-первых, Изабель говорит о радости выражения в слове своих собственных переживаний, когда ей есть что сказать. А во-вторых, о радости от того, что для этих слов нашелся «получатель», другой, который благодаря этим словам может разделить чувства и мысли «отправителя». Ребенку, лишенному такой возможности, запертому вместе со своими переживаниями «где-то там внутри себя», будет тяжелее справляться с происходящим.

Слова Марины хорошо иллюстрируют такую ситуацию. Эта девочка-подросток лечилась в отделении онкологии. Состояние было тяжелым: химиотерапия не давала нужного эффекта. Боли одновременно и провоцировали страхи, и усугублялись ими. Зная это, врачи разговаривали с ней, что само по себе хорошо, но при этом допускали ошибки, о которых Марина рассказывала так:

«Меня раздражает, как со мной говорят врачи. Мой лечащий доктор говорит так, как будто знает, о чем я думаю, и утешает меня».

На всякий случай, чтобы прояснить ее отношение к нашему разговору, я спросил, раздражает ли ее что-то в нем.

«Нет, с вами я сама говорю, то, что я (она сделала смысловое ударение. — А.Х.) думаю, а врачи часто мне говорят о том, что, по их мнению, думаю я».

Иван, мой собеседник из того же отделения, вторит Марине:

«Когда они (врачи. — А.Х.) так говорят, получается, что они навязывают мне свое мнение».

Дело здесь не в подростковой борьбе за свои права. И не в раздражительности из-за плохого самочувствия. Такая реакция вызвана ощущением препятствия на пути проявления своих чувств, ущемлением свободы выражения — того немногого, что по-прежнему доступно ребенку. Если этой свободы ему постоянно не хватает, возникает досада: «опять не то, опять не о том». И каждый такой эпизод станет очередным подтверждением непонимания окружающими. Марине, Ивану и всем остальным детям важнее рассказать о себе, чем быть предугаданными собеседником.

Эти строчки из стихотворения Константина Бальмонта помогают нам представить состояние ребенка, лишенного заинтересованного слушателя.

«Что говорить?» — это самый частый вопрос, возникающий у тех, кто собирается общаться с болеющим ребенком впервые.

Вспомнив сказанное выше, вопрос «Что я скажу ребенку?» можно переформулировать так: «О чем я могу его спросить?» Спросив, а потом внимательно выслушав ответ, мы дадим собеседнику возможность проявить себя, выразить в слове что-то связанное с ним самим. А мы в этих словах можем уловить важную для него тему, которая и станет основной в этом разговоре.

Мы часто слышим: «эти слова затронули что-то в моей душе» или «я тронут до слез вашими словами». Это не просто красивые метафоры. Слова действительно могут касаться души. Разговор на определенную тему затрагивает связанные с ней области душевной жизни человека. Так и первый разговор с болеющим ребенком должен быть разнообразным и по возможности охватывать всю его жизнь. За это время мы можем прикоснуться к самым болезненным точкам в переживаниях ребенка. Только приблизившись к чему-то важному для него, мы сможем помочь ему переосмыслить ситуацию — он начнет понимать, что разговор в больнице может касаться не только больничных тем.

Некоторые дети, правда, настолько погружены в реальность болезни, что без предварительных вопросов, скажем, о результатах его анализов разговор вообще не получится. Но это будет скорее некий психотерапевтический ход для присоединения к его реальности, нежели собственно цель встречи.

Если уж говорить о «технических» моментах разговора, то нам желательно знать о ребенке следующее: попал ли он в больницу впервые или проходит повторный курс; какое лечение он получал раньше и как долго: делали ли ему операции, или лечили с помощью химио- и лучевой терапии; знает ли он свой диагноз и что именно ему сообщили; в каком настроении он находится, насколько устал, есть ли у него страхи и в чем они проявляются, как он относится к своей болезни и своему телу. Полезно будет расспросить и о том, как складываются его отношения с родителями, другими детьми и медицинским персоналом, идет ли он с ними на контакт.

В разговоре с болеющим ребенком очень помогают рассказы об опыте других детей. Даже если этот «другой» ребенок придуман вами. История про «одного мальчика, который был в похожей ситуации, только он…», гармонично и естественно вплетенная в ткань беседы, расширяет пространство представлений ребенка и поможет ему найти для себя новые варианты осознания действительности и отношения к ней.

* * *

Опасение сказать «что-то не то» — еще один момент, который волнует будущих собеседников болеющих детей. В нем слышится одновременно и понимание сложности ситуации, в которой находится ребенок, и ощущение силы слова, его воздействия на другого человека. Об этом — строки известного стихотворения Федора Тютчева:

Да, слово влияет на другого человека, но всех последствий мы никогда не сможем предвидеть. Именно поэтому иногда не очень важно, что именно вы говорите человеку в трудную для него минуту. Важнее то, что в этот момент вы вместе с ним со-переживаете, со-страдаете его жизненной ситуации. Митрополит Антоний Сурожский часто говорил о способности «пребывать с человеком», быть готовым откликнуться на его слова или на его молчание. Это в полной мере применимо и к ребенку.

Кроме того, вопрос «Что говорить?» предполагает, что мы должны прийти к человеку с чем-то готовым. С какими-то предварительными установками и знаниями. С благими, естественно, например с сочувствием. А вдруг тот, к кому мы пришли, ждет не сочувствия, а поддержки? Со-чувствие — это про чувства, а под-держка — это про силу, про возможность справиться с происходящим.

И наконец, предстоящая встреча с ребенком может вызывать страх. И предварительная подготовка призвана помочь побороть его. Часто так и спрашивают: «Как правильно общаться? Потому что я… боюсь навредить». Ключевое слово здесь — «боюсь». Нужно проверить себя, не стоит ли за вопросом «Что говорить?» страх за себя в предстоящей ситуации, то есть не сместился ли акцент с мысли «человек останется без помощи» в сторону «я не смогу помочь». Вслед за этим приходит желание защититься от этого неприятного переживания, заранее прикрывшись теорией или мнением авторитета.